В пяти шагах от меня росла высокая прямая берёза. Она была сейчас самым безопасным местом для наблюдательного пункта… Стремительно взобравшись на дерево, я оседлал толстый сук.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я сидел на берёзе, проклиная хозяев, пускающих свой скот в сквер. Корова несколько раз подходила к стволу, чтобы почесать о него свой бок. Удаляться она, видимо, не собиралась.

Солнце поднялось и пекло ужасно. По плану меня давно должны были сменить, но теперь я не хотел этого. Что хорошего, если меня застанут в таком дурацком положении?

Как на зло, на тропинке среди кустов появился Владик. Он повертел головой, увидел меня и направился к берёзе, мимоходом треснув палкой корову. Это отвратительное животное мотнуло хвостом и легкой рысцой двинулось прочь.

— Здорово ты устроился, — приветствовал меня Владька. — Мне бы туда ни за что не забраться. Тебе хорошо видно?.. А шпиона ты всё-таки прозевал! Пошли скорей, Лешка уже следит за ним…

Услышав эту новость и убедившись, что корова далеко, я спрыгнул вниз. Уши мои горели…

Пройдя квартала два, мы увидели Лешку. Передвигался он довольно странно: то шёл медленно и осторожно, почти на цыпочках, то бросался бегом или прятался в подъезде, замирая там на некоторое время. Метрах в двадцати впереди него бодро шагал человек в сером костюме, соломенной шляпе и с папкой подмышкой.

Мы догнали Лешку, и я выругал его за глупое поведение. После этого мы с равнодушным видом последовали за незнакомцем.

Идти пришлось довольно далеко… Наконец мы оказались на берегу реки. Внизу, под обрывом, где ярко желтела песчаная полоса, слышались плеск и голоса купающихся, но мы лишь завистливо вздохнули: купаться было некогда. Человек в соломенной шляпе шёл к старому монастырю, в котором теперь помещались какие-то склады. У полуразвалившихся каменных ворот сторожа не оказалось. Двор был завален штабелями досок, ящиками и бочками. Стояло несколько грузовиков, суетились люди… К одному из этих людей и подошёл шпион. Он протянул какую-то бумажку и стал что-то объяснять.

Мы притаились за ящиками и смотрели во все глаза. Услышать разговор было невозможно, почти рядом шумел мотор грузовика. Наконец человек, видимо, какой-то начальник, кончил говорить с серым в очках. Он сложил ладони рупором и крикнул, покрывая шум:

— Федоров! Ключи у тебя?.. Ключи, говорю!.. Давай сюда живее, тут товарищу на вышку надо…

Появился парень, одетый несмотря на жару в ватник. Он лениво зашагал к собору, позвав с собой нашего незнакомца, отпер скрипучую железную дверь и, зевнув, направился обратно.

— Растяпа, — прошептал Лешка…

Шпион скрылся в двери, и мы, посовещавшись, решили идти за ним.

Пробраться к двери было нетрудно. Она оказалась не запертой, и мы вошли в тёмное, холодное помещение. После яркого дневного света мы ничего не могли различить, несмотря на приоткрытую дверь. Пришлось зажечь фонарики. Светлые круги скользнули по узкому коридору, в конце которого уходила вверх винтовая лестница, высветили влажные стены, сложенные из крупных кирпичей. По спине у меня пробежал холодок, когда я поставил ногу на первую каменную ступень. Где-то высоко над нами глухо раздавались шаги…

— Идти? — спросил я, оглядываясь.

— Идём. До конца, — шепнул Владик.

Он проскользнул вперёд и стал неслышно подниматься. По каменным сводам метались тени. Меня охватило предчувствие жгучих (чересчур жгучих!) тайн и приключений…

Лестница привела на колокольню. Я первым осторожно выглянул из люка: шпион стоял у окна, выходящего на реку, и, открыв папку, что-то набрасывал на листе бумаги.