|
Звон монет, возгласы проигравших и выигравших, монотонные голоса крупье. Лузгину все это нравилось, но, как он понял только сегодня, не до такой же степени, чтобы это стоило разлуки с Васей. Он звонил ей практически каждый день. Он бы делал это чаще, но боялся показаться навязчивым. К тому же голос ее не вибрировал от радости, когда Вася отвечала ему. Она говорила устало, будто бы с большим удовольствием занималась чем-то другим, пусть менее значимым, но не связанным с ним, Львом Лузгиным. Весьма вероятно, что ему все это только казалось, но на душе было совершенно пакостно.
Борясь с желанием набрать Васин номер, Лев остановился и осмотрелся по сторонам. Благословенное место, где нет ни времени, ни внешнего мира. Только игра, азарт, деньги, горечь проигрышей и сладость ощущения власти над партнерами. Все вокруг сверкает, какой калейдоскоп лиц, а какая гамма эмоций. Лев надеялся, что этот невероятный азарт передается по воздуху. Это должно отвлечь его от мыслей о Васе. Глядя на автоматы, Лузгин решил, что можно начать с них. Все просто, быстро. Эффект мгновенный: проигрыш, выигрыш, как в любой азартной игре. Но у Голубева был другой настрой. — Рулетка! — он взял Льва за локоть и решительно потащил к зеленым столам. Эта поездка стала для Лузгина сущим адом. Испытание, которому он подверг себя добровольно, изматывало, лишало покоя. На фоне довольного, сияющего Голубева Лев смотрелся бледненько, невесело. — Ну, что с тобой происходит? — озабоченно спрашивал Гордей, вглядываясь в потускневшие голубые глаза Льва. — Ты меня пугаешь. — Я сам себя пугаю, — закуривая очередную сигарету, мрачно отвечал Лузгин. Сегодня ему не везло даже в игре. — Мы так не договаривались, слышишь? Знаешь, сейчас мне кажется, было бы лучше, если бы ты остался дома. — Я же просил. Ты не согласился. Чем ты не доволен теперь? — Ты не хочешь расслабиться, — возмущенно начал Гордей и его такой сексуальный, полный томной неги голос зазвенел металлом. — Перестань визжать. Здесь и так достаточно шумно. — Лева, давай как в добрые старые времена оторвемся, — Гордей пропустил грубость мимо ушей, легко дотронулся до его плеча. Лузгин вздрогнул. — Не могу я тебя таким видеть! — Что я должен, по-твоему, делать? — Сегодня мы играем. Выигрываем, проигрываем — все равно. Потом идем в ближайший бар и выпиваем по паре коктейлей. Закажешь сам, самый любимый. — Мне противно произносить на английском «Кровавая Мэри». — А как насчет «Мексиканца»? — Голубев терпеть не мог этот коктейль. Трехслойная смесь из бананового ликера, сока и текилы, а Лузгину такие адские смеси были по душе. — «Кровавая Мэри» — никакой мешанины на этот раз, но язык не повернется. — Я сделаю это за тебя, только стань, ради бога, живым человеком, — Голубев сложил в мольбе руки. — Ты разбиваешь мне сердце. — Да ладно тебе, — отмахнулся Лузгин. — Где оно у тебя? Голубев не обижался. Он знал, что Лев имеет в виду его бесконечные связи, которые он легко заводил и легко разрывал. Ничего обременяющего, никакой нервотрепки, все на уровне эмоций, мимолетных желаний жаркого сердца. И чем это плохо? Например, у него нет таких проблем, как у Левы. Он не страдает из-за того, что жена осталась за океаном. Осталась, ну и слава богу. Отдохнуть друг от друга — счастье. Леве сложнее — он тоскует по Василисе. Звучит сказочно и романтично. Голубев ощутил жгучую зависть: в его жизни давно нет того, что вносит в отношения с женщинами страсть, пикантность. Жалеет ли он об этом? Гордею не захотелось отвечать на этот вопрос, но выглядеть таким потерянным, как Лузгин, тоже не было никакого желания. |
