Несчастные, они просто забыли, что прибыли в исламское государство, куда строжайше запрещено ввозить наркотики, порнографию и спиртное. Именно это пытались втолковать им контролеры.

– Насчет наркотиков и порнографии полностью согласен! – орал один из троицы, видно самый трезвый. – Нет наркотикам! А водка-то тут причем? Это же лекарство! Мне теща положила, чтоб от солнечных ожогов лечился.

Переводчик, которого выудили откуда-то из туристических недр, добросовестно изложил все это таможеннику. Мелкий аборигенчик выслушал и энергично затряс головой: нельзя!

– Ну, будь ты человеком! – не сдавался путешественник. – Это же водка! Эликсир! Хочешь, налью? Давай на брудершафт выпьем! Русский и мальдивец – братья навек!

Не дожидаясь ответа, он схватил бутылку, зубами свинтил пробку, сделал несколько больших глотков и, довольный, протянул таможеннику. Двое, оставшиеся не у дел, зароптали.

– Пей, не стесняйся. – Бутылка ласково тыкалась прямо в рот перепуганного маленького мальдивца, разве что соски не хватало. – Из горла не умеешь? Так стакан возьми. Че стоишь? – обратился он к худенькой смуглолицей служащей, которая, если бы не морщинки у губ, вполне сошла бы за девчонку лет десяти – двенадцати. – Не видишь, начальнику выпить не из чего! А ну, мухой за стаканом!

Маленьких, как недоразвитые дети, аборигенов стало очень жалко. И из-за роста, и вообще. Ну, стоял бы за столиком наш таможенник – морда «шесть на восемь», плечи, как у Добрыни Никитича, и глаза – чистый Змей Горыныч, так российские орлы небось вели себя куда как скромнее! Тут же они мнили себя просто былинными богатырями, Ермаками, вразумляющими непокорную Сибирь. Махали руками, брызгали слюной, складывали кукиши прямо у приплюснутых аборигенских носиков.

Более сознательные пассажиры попытались урезонить распоясавшихся нахалов, взывая к чувству патриотизма и национальной гордости. Вышло еще хуже. В скандал включилась новая пара прибывших, тоже едва держащаяся на ногах.

– Police! – вдруг неожиданно твердо проговорил старший из аборигенов и громко свистнул в какую-то фитюльку, извлеченную из кармана форменной белой рубашки.

У моих самолетных спутников внезапно прорезались слух и понимание иностранных языков. Главный дебошир широко улыбнулся и произнес:

– А эм вери глед ту си ю! Фройндшафт! Водка капут! – и одним движением придвинул все бутылки к растерянным и злым таможенникам. – Бон аппетит! – пожелал он, ретируясь от стойки и утягивая за собой всю разочарованную компанию.

– Ты че в натуре? – возмутился один, самый трезвый. – Столько бухла оставили! Да я этих недомерков одной левой раскидаю!

– Нельзя, – строго и серьезно сообщил главный. – Мы на импортной территории. Они тогда за Олимпиаду не проголосуют. Отдадут корейцам или австриякам. Оно нам надо?

– Не надо, – дружно согласились остальные и потопали к выходу.

– А они голосуют? – вдруг заинтересовался третий.

– А х… их знает, – развел руками главарь.

* * *

Все-таки национальное самосознание у наших людей развито замечательно! Чтобы в такой сложной ситуации вспомнить, что завтра где-то в Гватемале члены МОК будут решать, кому отдать зимнюю Олимпиаду. Интересно, а Мальдивы в МОК состоят?

Водку со стола сгрузили в какой-то картонный ящик и тут же опечатали клейкой лентой.