Филипп снова и снова обдумывал, что он скажет ей завтра при встрече в саду. Подбирал слова, пытаясь выстроить из них связные фразы, но потом каждый раз начинал все заново. Пытался убедить самого себя, что Аврора не предпочтет ему какое-нибудь волшебное существо или местного самовлюбленного вельможу. Он вышел на балкон и, запрокинув голову к бледному диску луны, стал громко нашептывать свои признания в любви. Начинал очередную речь, но почти сразу обрывал ее – такой фальшивой и глупой она ему казалась.

«Ах, Аврора! Если бы мое сердце было луной, тогда, вы были бы солнцем, потому что солнце заставляет луну светиться своим отраженным светом, и я сияю... э-э... любовью к вам... Господи! Я СИЯЮ! Чушь какая-то!»

«Мое сердце как переполненный сосуд, жаждущий излиться на вас... ЖАЖДУЩИЙ ИЗЛИТЬСЯ! Чудовищно!»

«Когда я думаю о вас, меня... А ЧТО меня?!»

Нет, на смех она его, пожалуй, не поднимет – для этого она слишком добра. Вежливо выслушает, вежливо откажет... и поедет он восвояси, потеряв всякую надежду. А когда им доведется увидеться вновь, он уже перегорит, успокоится, и они останутся просто добрыми друзьями, вот как сейчас, что для правителей соседних государств, в общем-то, хорошо.

Сквозь мрачные мысли пробилась одна светлая, заставившая Филиппа улыбнуться. Он вспомнил слова Авроры, сказанные ему на прощание нынешней ночью.

«Мой ответ «нет», но он означает «да». А каким был вопрос?»

Она ответила загадкой на загадку, вот что.

Он так и так крутил в голове слова Авроры – и внезапно хлопнул себя по лбу и назвал дураком. Это же оказалось так просто!

Вы согласитесь?

Вы согласитесь прогуляться со мной? Всего несколько минут. Вы не будете против?

Вот о чем он спрашивал Аврору в той записке, которую бросил ей на балкон. На этот вопрос она ответила «нет», что означает «да»!

Она встретится с ним в саду.

Филипп все еще продолжал улыбаться, когда от ночной тьмы отделилась фигура и опустилась на край его балкона.

Малефисента.

Губы у нее были алыми как кровь, скулы, казалось, еще больше заострились, на плече у нее сидел ворон и круглыми немигающими глазами пристально следил за Филиппом. За спиной Малефисенты сверкнула молния, хотя ночное небо сегодня было абсолютно чистым, без единого облачка.

Темная фея подняла палец так, словно собиралась наложить на Филиппа проклятие.

– Э-э... привет, – растерянно сказал он и неуклюже попятился назад, чувствуя, как бешено бьется его сердце. Нет, конечно, Филипп знал, что перед ним любящая Аврору крестная... если можно так назвать это существо... но все равно сильно побаивался ее. – Я уверен, что вы ищете кого-то другого, но...

– Я слышала, что ты там лепетал о своей любви. А моего разрешения ухаживать за Авророй ты спросил? – грозно прищурила глаза Малефисента. – А я, как и все феи, между прочим, очень трепетно отношусь к соблюдению правил хорошего тона. И к тому же очень легко обижаюсь.

Принц Филипп глубоко вдохнул, стараясь перебороть свой страх. Затем расправил плечи и заговорил:

– Так могу я попросить у вас разрешения...

– Нет, – не дослушав, отрезала она.

– Но мне казалось, что я вам нравлюсь, – сказал Филипп, пытаясь изобразить на своем лице дружескую улыбку.

– Нет, не нравишься, – ответила Малефисента. – Честно говоря, я ничем не выделяю тебя из общей толпы придворных бездельников. Могу лишь сказать, что ты, пожалуй, слишком здесь загостился.

– Мы с вами оба любим Аврору... – снова начал он.

– Не вздумай сказать ей эту чушь, – сверкнула глазами Малефисента. – Не высовывайся. И остерегайся встать мне поперек дороги, если не хочешь сделать меня своим врагом.