В сочувствии он не нуждался. Возиться с запутанными счетами доставляло Нельсону странное удовольствие. Еще он любил писать письма в «Гардиан» – возмущался, что в надписях на вывесках теперь нередко опускают апострофы; любил напоминать мне, что пора внести плату за въезд в центр города по будням. «Дружил» с электродрелью и умел делать волшебный массаж ступней. Словом, я жила бок о бок почти со святым. Однако Нельсон себя таковым не считал.

Из-за его отзывчивости и математических способностей к нему постоянно обращались за помощью. Сейчас, например, Нельсон разбирался со счетами Морского благотворительного общества, располагавшегося за утлом, на Виктория-стрит. Эта организация собирала проблемных детей и подростков на старинном чайном клиппере и отправляла их в море. Ребята, обучаясь морскому делу, обнаруживали в себе массу способностей и прекращали воровать. Прошлым летом Нельсон был капитаном такого корабля, после чего его включили в состав правления. Теперь работавшие там дамы наверняка не уставали восхищаться его чисто английской мужественностью, воображали, как он поднимает паруса, когда на пару с невеселым Роджером проводит в море свободное время, и поручали ему разбираться с бумагами.

– Если ты намекаешь на то, что я до сих пор не заплатила за аренду, я завтра же выпишу тебе чек,– сказала я и поставила чайник.

– Ни на что я не намекаю,– рассеянно пробормотал Нельсон, нажимая на кнопки калькулятора. – Можешь заплатить и в понедельник. На благотворительный бал сходить не хочешь? Хорошо бы найти еще триста тридцать девять желающих. Не знаешь, таких?

– Сама я, конечно, хочу сходить! – не раздумывая ответила я. – Сколько стоят билеты?

– Сто пятьдесят фунтов за штуку. Знаю, знаю! – воскликнул Нельсон, когда я что-то пробормотала о дороговизне и нехватке средств. – Но Араминта заказала трехтонную скульптуру – военный корабль «Виктория» – и заявляет, что сэкономить на закусках нет никакой возможности, потому что компания принадлежит крестной дочери Фэй… – Нельсон вздохнул и криво улыбнулся. – Как пообщалась с принцем?

– С которым? – Я напустила на себя важности. – Пожалуйста, не корчи такие гримасы! Когда еще мне выдастся возможность задать тебе подобный вопрос?

– С тем, которого ты должна превратить в саму обходительность.

– С Николасом? Он оказался еще противнее, чем я ожидала.

Я заглянула в вазу, надеясь, что она, будто по волшебству, снова наполнилась песочным печеньем. Слава богу, так оно и было!

– И что ты о нем думаешь? Если сравнивать с Орландо фон Боршем?

Я откусила кусочек печенья. Испек его, естественно, Нельсон.

– С Орландо Николаса сравнивать нельзя. Никак нельзя. Орландо рядом с ним показался бы Роджером Трампетом. Точнее,– поправилась я, вспомнив о недавно произошедших переменах,– прежним Роджером Трампетом.

– Неужели все настолько печально?

– Печальнее, чем ты можешь себе представить,– сказала я. – Однако его дед просто прелесть. Обратил внимание даже на мои новые туфли. Те, в которых, по твоему мнению, я похожа на Минни Маус. Вдобавок у него потрясающая старомодная манера общаться… В смысле, он галантен и вежлив, как человек из прошлого…

Нельсон уставился на меня взглядом медвежонка Паддингтона.

– Ты что, все-таки согласилась нянчиться с этим Ники?

Я задумалась, стоит ли есть второе печенье.

– Пока не окончательно. Но мне бы очень хотелось помочь бабушке.