|
Выехав из Софии, прибыл в Пазарджик, где остановился в доме своих родителей. Установлено, что до пяти часов того же дня был безотлучно в больнице. Взял домашний отпуск на неделю… Машина Леонида Бошнакова, серый „опель“ Сф—6278, была прослежена при выезде из Софии и к семи часам того же дня замечена возле спичечной фабрики в Костенце. За рулём сидело неизвестное лицо. У собственника автомашины права отняты по сегодняшнюю дату включительно за грубое нарушение правил — вождение машины в нетрезвом состоянии. На станции Костенец „опель“ остановился рядом с большой новостройкой, на засыпанном известью шоссе. Водитель вышел из машины, чтобы подкачать камеру. Следует отметить, что „опель“ известен местным органам, так как часто заезжает на дачу инженера Теодосия Дянкова. Дача эта расположена в пятистах метрах к северо-востоку от вокзального района по дороге на курорт. Таковы сведения наблюдения, установленного по вашему приказу».
— Погодите, — сказал Аввакум. — Что было дальше с «опелем»? — Остановился перед дачей инженера. Но на обратном пути оторвался от наблюдателей, ввиду чего не удалось установить личность водителя. — Очень жаль! — Аввакум вздохнул. — Впрочем, извините за вопрос. Где стоит эта машина? — Леонид Бошнаков оставляет её на улице Обориште за бывшим железнодорожным переездом, на пустыре с временным бараком, который он снял под гараж. — Благодарю. — Аввакум немного помолчал. — Небольшое задание. Вы слушаете меня? — Слушаю. — Произвести осмотр автомашины и, если будет обнаружено что-либо особенное, немедленно мне сообщить. Жду. Он повесил трубку, запер дверцу сейфа и некоторое время стоял неподвижно Затем, не снимая пальто, занял своё любимое место у камина в старом кресле с высокой спинкой, сдвинул шляпу на лоб и закрыл глаза.
— Прогуляемся для освежения в Костенец? — спросил Аввакум. «Освежение» означало большую охоту, неожиданное открытие, развязывание сложного узла; означало урок расследования, анализа, празднество логики. Приятного аппетита, Шнайдер! Аввакум сел за руль, повернул ключ. Машина плавно скользнула по асфальту, перевела дух и помчалась. Погода была пасмурная. Мелкие капли дождя пятнали ветровое стекло бесчисленными точечками. Дача Теодосия Дянкова находилась слева от шоссе, ведущего на курорт. Она приютилась в старом и густом сосновом лесу и появлялась как-то внезапно в конце вымощенной булыжником дорожки, потемневшая от времени, двухэтажная, с балкончиком, со спущенными шторами. По витой лестнице они поднялись из холла на второй этаж и очутились в гостиной. Сквозь шторы едва проникал серый свет ненастного зимнего дня. Камин, массивный дубовый стол посередине, на стенах старинные часы с гирями, охотничьи ружья, оленьи рога. Напротив камина клавесин. Крышка клавесина откинута, на подставке развёрнутая партитура. Аввакум (останавливается посреди комнаты). Что скажешь, Петров? У покойного Дянкова был довольно изысканный вкус. Петров. И порядочные средства, разумеется. Построить такую дачу… Аввакум. Он ничего не построил и ничего не купил. Все это по наследству… (Расхаживая, он смотрит на пол и вдруг снова останавливается.) Что ты здесь видишь, Петров? Петров (опускается на колени и разглядывает место, на которое ему указывает Аввакум). Тот же беловатый след. Аввакум. Да, тот же беловатый след, который мы обнаружили в передней, только более плотный и чёткий, хотя и потускневший. На лестнице мы заметили такой след с расстояния в несколько мегров, здесь же его можно увидеть, лишь внимательно присмотревшись. Петров (продолжая стоять на коленях). |
