Отсюда-то и началась эта большая неприятность, с которой я, честное слово, не имею, в сущности, ничего общего. Приехал я вчера и остановился, как обычно, у брата «сестрёнки». Живут они на улице Стамболийского, в доме номер 97А, на первом этаже. Я приехал якобы за электромотором — и это не враки: электромотор всегда может мне понадобиться. Ну а по сути дела, мне хотелось увидеться с «сестрёнкой» Вчера вечером мы сходили в кино, а на этот вечер уговорились поехать на «Копыто», с братом, разумеется, он человек строгий и держит свою сестру на короткой узде.

Но человек предполагает одно, а получается совсем другое! Возвращаюсь я после обеда и гляжу — на столе телеграмма. Телеграммы я за свою жизнь получал редко, два-три раза, и потому встревожился. Что бы могло случиться? А случилось вот что: сообщают мне, чтобы к вечеру я вернулся в Пловдив, на матч с «Берое» из Сгара-Загоры. Матч этот — на кубок Советской Армии — был однажды отложен, и вот его назначили на сегодня самым неожиданным образом. И велят мне вернуться в Пловдив с первым же самолётом. «Ещё чего захотели! — подумал я и повалился на кровать. — Разве я не потерял темп, разве не признали, что я больше не гожусь как левый крайний? Ну-ка сыграйте, миленькие, без меня, поставьте-ка на моё место хотя бы того же Маке, а на меня плюньте!» Подумал я так и тут же заснул, как был в башмаках, по той причине, что за обедом вылакал литр «Фракии», а когда я пью за обедом вино, мне всегда до смерти хочется спать.

Проснулся я к пяти часам и должен вам сказать — со смутным предчувствием, что со мной случится что-нибудь скверное. Первым делом вспомнил про телеграмму. Чтоб её черти взяли! И ведь решил же твёрдо расстаться с моим клубом, и все шло как по маслу, а поди ж ты — начала меня грызть совесть. Матч с «Берое» полуфинальный, ребята рассчитывают на меня, на мой удар, в особенности головой… Если сегодня проиграем — скажут: Владко виноват. Владко бросил свою команду, как последний мерзавец. А кто его создал, кто прославил его? «Три-монциум»! Неблагодарная сволочь, пырнул ножом из-за угла в самый решительный момент и смылся… Вот какие мысли мелькали у меня в голове, а она и без того была тяжёлая — за обедом ведь я немного того…

Думал я, думал, и душа моя металась как рыба на песке. Никогда ещё я не испытывал таких треволнений! И под конец не выдержал. Взглянул на часы — скоро пять. Пловдивский самолёт вылетает через полчаса.

Сказал — и сразу в «москвич», но, перед тем как тронуться, сообразил: на Орловом мосту иногда устраивают проверку, а у меня ни водительских прав с собой, ни доверенности от моего приятеля на вождение его машины. Поэтому я свернул налево, чтобы по улицам Обориште и Марина Дринова напрямик попасть на бульвар Заимова. Оттуда, выехав на улицу Пауна Грозданова, было легко попасть на пловдивское шоссе. Я даже повеселел, мне стало приятно, что я придумал такую комбинацию Но все вышло не так. Вместо того, чтобы убежать от волка, я попал прямо ему в пасть… Я, значит, газую все больше и больше, и вдруг — прямо передо мной эти трое из ГАИ, берут меня на мушку! Не успел я ругнуться — про себя, разумеется, потому что на практике я никогда не выражаюсь — как в зеркале заднего вида появился, черт бы его побрал, один из них на мотоцикле… Будто сама смерть гналась за мной, и такой ужас схватил меня за горло, какого я в жизни своей не испытывал… Чепуха, конечно, потому что, остановись я, отделался бы штрафом, вот и все!

Ладно! Самое ужасное-то было не у меня за спиной, а впереди, но откуда я мог это знать! На углу Марина Дринова налетел я на какую-то тележку и мог бы превратить её в лепёшку, но каким-то чудом лишь задел правым крылом, и она перевернулась.