— Нет, не могу, — сказала она, почему-то вспомнив, как та негритянка уронила голову на плечо.

— Нет, — выдохнула она снова.

— Мы с вами сегодня еще поговорим — попозже, — сказал доктор Ховарду. — Надо еще кое-что сделать, чтобы получить полное представление. Придется еще кое-что выяснить.

— Вскрытие, — догадался Ховард.

Доктор Фрэнсис кивнул.

— Понимаю, — сказал Ховард. И тут же добавил: — О господи! Нет, яне понимаю, доктор. Я не могу, я не могу. Я просто, не могу.

Доктор Фрэнсис обнял Ховарда за плечи.

— Сочувствую. Господи, как же я вам сочувствую!

Он отпустил Ховарда и протянул ему руку. Ховард посмотрел на его руку, потом пожал ее. Доктор Фрэн­сис снова обнял Энн. Он был исполнен благости, ко­торую Энн не понимала. Она склонила голову ему на плечо, но ее глаза оставались открытыми: она продол­жала смотреть на больницу. Когда они выезжали с парковки, она смотрела назад, на больничные стены.

Дома она прямо в пальто плюхнулась на диван, дер­жа руки в карманах. Ховард закрыл дверь в детскую. Он включил кофейную машину, затем нашел пустую коробку. Решил собрать детские вещи, разбросанные по гостиной. Но вместо этого сел рядом с ней на ди­ван, отодвинув коробку в сторону. Потом, чуть накло­нившись вперед и зажав руки между коленей, он раз­рыдался. Она положила его голову себе на колени, стала гладить по плечу. Сквозь всхлипывания ей было слышно, как шипит на кухне кофейная машина.

— Успокойся, Ховард, — сказала она нежно, — он ушел. Его больше нет, и нам нужно привыкать к это­му. Привыкать, что мы одни.

Вскоре Ховард встал и принялся бесцельно хо­дить по комнате с коробкой в руках, но ничего туда не складывал, а собирал какие-то вещи в кучу на по­лу—у края дивана. Она продолжала сидеть, засунув руки в карманы пальто. Ховард поставил коробку, принес кофе в комнату. Потом Энн стала звонить родственникам. Когда снимали трубку, Энн произ­носила несколько слов и начинала плакать. Потом она тихо, ровным голосом объясняла, что случи­лось, и говорила о предстоящих похоронах. Ховард взял коробку и понес ее в гараж, а там увидел велоси­пед сына. Он швырнул коробку и сел на тротуар рядом с велосипедом. Потом неуклюже обхватил его, и тот навалился на него сверху. Ховард удержал вело­сипед, пластмассовая педаль врезалась ему в грудь. Он повернул руль.

Энн положила трубку, поговорив со своей сест­рой. Пока она искала следующий номер, телефон за­звонил. Она сняла трубку после первого звонка.

— Алле, — сказала она и услышала на заднем плане какое-то жужжанье. — Алле, — повторила она. — Ради бога, кто это? Что вам нужно?

— Ваш Скотти, я его приготовил для вас, — сказал мужской голос. — Вы что, забыли про него?

— Ты, чертов ублюдок! — закричала она в ответ. — Как ты можешь, чертов сукин сын?

— Скотти, — повторил мужчина. — Вы забыли о Скотти? — и бросил трубку.

Ховард услышал крик и, войдя, увидел, что она си­дит за столом и рыдает, уронив голову на руки. Он поднял трубку и услышал гудки.

И уже гораздо позже, почти в полночь, когда они переделали множество дел, телефон зазвонил снова.

— Подойди ты, Ховард, — попросила она, — это он, я знаю.

Они сидели за кухонным столом, пили кофе. Ря­дом с чашкой Ховарда стоял маленький стаканчик с виски. После третьего звонка он снял трубку.

— Алле! Кто это? Алле! Алле!

Звонок оборвался.

— Он положил трубку, — сказал он. — Не назвав­шись.

— Это он, — сказала она.