Иными словами, когда ребенок кусается, царапается, тянет ее за волосы и бьет ножками, у матери одна задача — уцелеть. Все остальное остается за ребенком. Если она уцелеет, ребенок узнает новое значение слова «любовь», в его мир войдет нечто новое — воображение. Теперь ребенок мог бы сказать матери: «Я люблю тебя, потому что ты уцелела, когда я тебя уничтожал. В моих снах и фантазиях я уничтожаю тебя каждый раз, когда вижу, — потому что люблю тебя». Именно так происходит объективация матери, именно так ребенок помещает мать в мир, не являющийся частью его самого, и делает мать полезной.

Я говорю о ребенке между шестью месяцами и двумя годами. Мы с вами выстраиваем язык, важный для общего описания раннего развития ребенка, которое ведет к тому, что он становится частью мира и уже не живет в особой заповедной области или в субъективном мире, созданном матерью, изо всех сил стремящейся приспособиться к нуждам ребенка. Но не будем отказывать даже новорожденному в зачатках указанного опыта.

У меня нет намерения подробно разбирать этот переходный период, столь важный в жизни каждого ребенка, позволяющий ему стать частью мира, использовать мир и вносить в него свой вклад. Главное в данном случае — осознать тот факт, что основой здорового развития индивидуума является сохранность объекта, на который он нападал. В случае с кормящей матерью речь идет не только о выживании в физическом смысле, но и о том, что в критический момент она не превращается в мстительную и карающую. Очень скоро другие существа, включая отца, животных и игрушки, будут играть ту же роль. Матери совсем не просто сочетать задачу отнятия от груди с задачей сохранения целостности объекта, на который направлена естественная агрессивность развивающегося ребенка. Не касаясь чрезвычайно любопытных тонкостей, связанных с обсуждаемой темой, повторю: главное здесь — выживание объекта, несмотря на обстоятельства. И теперь легко увидеть различие между грудью и бутылочкой. Во всех случаях «выживание» матери — главное. Тем не менее, очевидно, что существует разница между «выживанием» части материнского тела и «выживанием» бутылочки. Кстати, укажу на крайне травмирующее ребенка переживание, когда во время кормления разбивается бутылочка. Например, мать роняет бутылочку на пол. А иногда сам ребенок может выбить бутылочку из материнских рук и разбить.

Возможно, опираясь на эти наблюдения, вы уже сами сможете понять, что факт «выживания» груди — то есть части матери — имеет чрезвычайное значение, принципиально отличающееся от значения факта «выживания» стеклянной бутылочки. Вот те соображения, которые и заставляют меня видеть в кормлении грудью еще один из важнейших естественных феноменов, говорящих сами за себя, хотя ими, при необходимости, можно и пожертвовать.

(1968)

4. Новорожденный и его мать

Эта тема настолько сложна, что я боюсь добавлять новый аспект рассмотрения. Однако мне кажется, что если психология имеет смысл, когда речь идет об изучении новорожденного, все усложняет практика. Что касается теории, то ее вклад может быть либо ошибочным — в таком случае проблема остается нерешенной, — либо включающим элемент истины — и тогда она упрощает проблему, ведь истина всегда делает мир более доступным и простым.

Эта пара — новорожденный ребенок и его мать — представляет собой необъятную тему, и я не буду отдельно описывать то, что известно о новорожденном.