– Ничего, – пробормотал он. – Но вы меня извините, я должен кое-что проверить. Не верю, чтобы было такое совпадение.

Он сделал всего один звонок. Это был звонок нотариусу – поверенному в делах Евдокии.

– Вы сказали, что наследницей наша покойница назначила двоих – мужа и племянницу.

– Да, но мужу досталась меньшая часть. Собственно говоря, Евдокия ему вовсе ничего не планировала оставлять, но я ей объяснил, что если мужу, а он у нее уже пенсионер, не будет ею определена какая-то часть наследства, то ему все равно будет причитаться половина от того, что он мог бы унаследовать от своей жены по закону. Тогда Евдокия согласилась с моим предложением и все-таки определила ему в наследство меньшую часть своего состояния.

– Насколько маленькая была указана часть?

– Я бы сказал, мизерная. Вся основная масса наследства досталась племяннице. Впрочем, степень родства в завещании не была указана.

– Но вы можете мне назвать ее имя?

– Имя? Конечно, я могу назвать вам ее имя.

– Это Оливия?

Нотариус удивился:

– Какая еще Оливия?

– Племянница вашей клиентки.

– Видимо, тут закралась какая-то ошибка. Евдокия назначила своей наследницей Алину Степановну Харину.

– Это ее она вам представила как свою племянницу?

– Да. Но повторяю, этот родственный статус в самом завещании отражен не был. В завещании указано лишь имя той, кому покойница хотела передать все свое состояние.

Так вот кто оказался дочерью Евдокии. Та самая Алечка, которую уже подозревали в покушении на жизнь Евдокии! И теперь, с появлением завещания и новых обстоятельств, подозрения против Алечки вновь многократно разрастались в масштабах.

Глава 13

Алечку доставили на допрос уже утром. К этому времени Арсений с Фимой вернулись в город. Ночевать у гостеприимных хозяев Арсений согласился скрепя сердце, но поднялся чуть свет, разбудил Фиму, и они двинулись в обратный путь. Дарвина с Матильдой с собой не потащили, оставили их жить у Юрия Петровича. Его жене милые зверки необычайно приглянулись.

Она даже предложила:

– Продайте! Я у вас их куплю!

– Возьмите так. В знак благодарности за блины и ночлег.

Наутро Юрий Петрович подтвердил свое горячее желание дать разоблачительные показания против Чинарева.

– Чем скорей этого делягу закроют, тем лучше. Совсем распустился! Пасеку мою сжег, жену напугал! Так ему это с рук сойти не должно!

Но до этого было еще далеко. Пока что требовалось разобраться с Алечкой и с ее участием в убийстве Евдокии.

На допросе Алечка вначале держалась очень самоуверенно и вызывающе.

– Какие против меня доказательства, кроме дневника этой сумасшедшей? Она называет меня своей дочерью? Это чушь полнейшая! Бред сумасшедшей! Я – ее дочь!? Да любой в нашем театре подтвердит, что она меня ненавидела. Да что там ненавидела, она буквально вытирала о меня ноги. Гнобила по полной программе! Не упускала ни единой возможности, чтобы побольней уколоть или обидеть меня!

– Мы пообщались с вашими коллегами. Почти все они сходятся на том, что мнение Евдокии о ваших способностях или, верней, их отсутствии было вполне обосновано.

Услышав такое, Алечка на время потеряла дал речи.

А когда обрела, то завопила:

– Вы!.. Они!.. Вы все мне завидуете! Моему диплому! Моему образованию! Я окончила не какое-нибудь училище в Пупкином Овраге, а нашу консерваторию!

– Мы также пообщались и с вашими педагогами. Все они высказывались о вас как об усердной студентке, вот только ваши способности все они оценивали как весьма посредственные.