Домашние пчелы, недовольно гудя крыльями, мчатся на пасеку. Большая белая бабочка с красными глазчатыми пятнами — красавец аполлон — легла на теплый камень и раскрыла свои чудесные крылья. Быть может, для того, чтобы согреться. Бабочки белянки, пеструшки, перламутренницы, голубянки попрятались в траве.

В это время на дорогу, вьющуюся узкой лентой среди валунов, с обеих сторон, навстречу друг другу, выползают маленькие блестящие черные муравьи лазиусы. Они тянутся вереницей, нерешительно, робко, кое-кто возвращается обратно. Расстояние между муравьями сокращается. Вот они и встретились посередине дороги и потекли в обе стороны живым ручейком. Здесь, оказывается, по сторонам дороги небольшие родственные муравейнички. Одни муравьи ходят охотиться от дороги в гору, другие — к речке.

Я сижу на большом камне рядом, занят своим делом, но краешком глаза слежу за муравьями. Скоро светлую дорогу пересекает оживленная процессия муравьев. Они неторопливы, эти крошки, деловиты и без излишней суеты движутся в обоих направлениях, сталкиваясь на пути друг с другом, задерживаются только на долю секунды, чтобы обменяться мимолетным сигналом дружелюбия.

Мне пора продолжать путь. Я иду дальше, вниз, поглядывая на речку, на скалы, на дорогу, думая о том, что некстати задержался в походе, что давно пора быть на биваке. Но что это? Я встречаю вторую такую же полоску муравьев лазиусов, третью, четвертую... Что стало с муравьями? Когда светило солнце, на узкой дороге их не было. Наверное, лазиусов обманула тучка, обманули ложные сумерки. Неужели муравьи наведываются друг к другу только когда гаснет день, вечером, ночью?... Не потому ли, что в темноте никто не ездит по горной дороге и она становится безопасной для маленьких жителей леса?

В горном ущелье трудно предсказать погоду: не видно, все ли небо затянуло тучами или только одна повисла над головой. Кажется, солнце исчезло надолго. Но вскоре серая туча светлеет, появляется ее ослепительно-белый край, потом проглядывает голубое окошко неба и опять сверкает горячее солнце, горят цветами травы, пахнет земляникой и воздух гудит от крыльев насекомых.

Муравьи на дорожке зашевелились быстрее, все тоньше их черный ручеек, все спешат с дороги в свои темницы, где и будут сидеть до вечера или до следующей обманной темной тучки.

Маленькие и большие сборщики

Холмистые предгорья Заилийского Алатау разукрасились белыми и лиловыми мальвами, осотом, татарником, кое-где желтеет молочай. Иногда под его зонтиком-цветком все черно: это обосновались тли. Им хорошо и в тени, и в тепле. Возле тлей как всегда крутится компания разнородных насекомых. Муравьи среди них самые многочисленные и главные. Они — хозяева, доят тлей, охраняют их. В сторонке сидят цветистые жуки-коровки, высматривают тлей, отбившихся от стада и оставшихся без охраны. Медлительные личинки мух-сирфид хозяйничают в самом загоне, пожирают тлей. Муравьи их не замечают, не видят. Сирфид спасают очень медлительные движения и, наверное, нейтральный или даже тлёвый запах.

На одном цветке тлями завладели черные муравьи. Я всматриваюсь в них и не могу узнать, к какому они относятся виду. По размерам будто формики фуска, но не похожи на них. Под лупой узнаю черных лазиусов. Но почему же они такие крупные? Никогда не встречались такие рослые рабочие этого вида. Может быть, это другой вид? Придется дознаться, в чем дело.

Нелегко проследить, где жилище великанов-доильщиков. Да и муравьи не торопятся, не спеша доят тлей. Мое же терпение на исходе. Наконец, самый большебрюхий пополз вниз.