Быть может, эти зеленые семена ядовиты и для того, чтобы они потеряли свои неприятные свойства, их оставили просушить и прогреть на солнце? Или вообще непригодны для еды, заготовлены по ошибке, поэтому выброшены. Но тогда почему муравьи не могли распознать несъедобную пищу и вот какую кучу приволокли зря? Кроме того, стоит ли выбрасывать негодное у самого входа, не лучше ли, по принятому обычаю, отнести дальше в сторону?

Вот сколько вопросов из-за такой, казалось бы, незначительной находки. Я пересмотрел вокруг все травы, но не нашел на них таких же маленьких, аккуратно-цилиндрических, со слегка шероховатой поверхностью, зеленых семян.

В городе я показал семена ботанику — большому знатоку растений.

— Странные семена, необычные, — решительно сказал он. — Не встречались мне такие. Уж не принадлежат ли они неизвестному растению? Надо их попытаться прорастить. — И он забрал у меня почти все, что я собрал на гнезде муравьев-жнецов.

Прошло некоторое время.

— Знаете, — сообщил мне ботаник, — не мог заставить прорасти ваши семена, — развел он руками. — И не могу разыскать в почве их остатки. Исчезли куда-то!

Случилось мне побывать в том же районе пустыни. Разыскал я то же гнездо муравья-жнеца с загадочными семенами. Быть может, растение, на котором растут загадочные семена, можно разыскать только весной? Но ничего не нашел. Зато на серой полыни увидел светлую с зелеными крапинками гусеницу. Она жадно объедала пахучие листики, ежеминутно сбрасывая вниз зеленые катышки — испражнения, точно такие, как те «семена»!

Вот так загадочные семена! Они обманули своим случайным сходством не только муравьев, но даже ботаника. О своей находке я долго никому не рассказывал. Теперь же — дело прошлое!..

Три горошины

Я взял с собою в поездку разное зерно: рис, пшено, гречку, ячмень, горох и даже мак. В свободное время возле гнезда муравьев-жнецов я насыпал зерно и наблюдал, как муравьи подают сигналы мобилизации, как собирают неожиданный урожай и многое другое. С горохом муравьи ничего не могли сделать: за гладкую оболочку его не уцепишься челюстями и ногами не обхватишь, чтобы унести. Изрядно повозившись, «огорошенные» муравьи оставляли в покое непосильную ношу и более к ней не притрагивались, даже если муравейник голодал из-за недостатка урожая трав. Но как муравьи все сразу узнали, что горох — добыча нестоящая?

Сегодня утром, проснувшись, я не слышу как шумит каратуранга, надоевший ветер стих, и пустыня застыла в приятном покое. Взошло солнце. Что может быть чудесней тихого солнечного утра после долгого ненастья! Пока все спят, я обошел барханы. Насмотрелся на далекие сиреневые горы, в которых голубые тени отметили все распадки, наслушался звонких криков отаек и взглянул на гнездо муравьев-жнецов. Кучка риса, насыпанная еще вчера вечером, исчезла. Но что удивительно — исчезли три горошины. Небольшой же конус из палочек и камешков, которыми жнецы прикрывают вход в гнездо, на одном месте разобран, а до самой земли протянулась чистая дорожка, будто ради того, чтобы по ней прокатить горошины. «Наверное, — подумал я, — горошины склевала какая-нибудь птица». Впрочем, все легко проверить. Вновь кладу у гнезда три горошины. Возле них оживление, суматоха. Смельчаки пытаются осилить непомерную ношу. Кое-кто мчится в гнездо, наверное, звать на помощь. Из норы показывается большой медлительный солдат. Долго чистит усы и гладит голову, потом направляется к горошине. Еще появляются три солдата. Четыре крупных и несколько мелких юрких муравьев — уже немалая сила. Два муравья подлезают под горошину, другие два тянут ее сверху и, хотя попытки не совсем согласованы, горошина вздрогнула, закачалась, медленно покатилась к муравейнику и исчезла в его входе.