Смоки немного помедлил, ожидая, пока подадут еду другим, но, не устояв перед густым ароматом еще дымившейся булочки со смородиной, быстро поднес ее ко рту и в одно мгновение проглотил. На вкус она была так же восхитительна.
— Я только что женился, — сообщил он, и мистер Вудз кивнул. — Вам, наверное, знакома Дейли Элис Дринкуотер?
— Знакома.
— Мы думаем, что будем счастливы вместе.
— И да, и нет.
— Что? — удивленно воскликнул Смоки.
— А что вы скажете, миссис Андерхилл? Счастливы вместе? — спросил мистер Вудз.
— И да, и нет, — подтвердила миссис Андерхилл.
— Но как же… — начал Смоки. Его охватила вдруг невероятная печаль.
— Все это — часть Повести, — пояснила миссис Андерхилл. — Но не спрашивай меня, какая.
— Нельзя ли поконкретнее? — с вызовом сказал Смоки.
— Хорошо-хорошо, — вмешался мистер Вудз. — Вы ведь знаете, что все обстоит не так просто. — Его лицо вытянулось и стало задумчивым. Он поместил подбородок в огромную ладонь, сложенную лодочкой, а длинными пальцами другой руки забарабанил по столешнице. — Интересно, что она поднесла вам в дар? Расскажите.
Это было совсем нечестно. Элис отдала ему все. Всю себя. Почему она должна подносить ему еще какой-то дар? Но не успел он это выговорить, как вспомнил, что в брачную ночь Элис предложила ему настоящий подарок.
— Элис отдала мне, — гордо сказал Смоки, — ее детство. Потому что своего у меня не было. Она сказала мне, что я могу воспользоваться им, когда захочу.
— А она дала тебе мешок, куда его спрятать? — лукаво подмигнув, полюбопытствовал мистер Вудз. Его жена (если она была таковой) одобрительно кивнула при этом выпаде. Миссис Андерхилл надменно раскачивалась в кресле-качалке. Даже младенец загулькал таким тоном, будто вел счет.
— Да разве в этом дело? — воскликнул Смоки. С того времени, как он съел горячую плетеную булочку со звездой, настроение его поминутно менялось, напоминая стремительное чередование времен года. Сейчас на глазах у него выступили осенние слезы. — Это не имеет никакого значения. Я не мог принять подарок. Видите ли, — (объяснять это было крайне трудно), — когда она была маленькая, она верила в фейри. И вся ее семья верила. А я — нет, никогда. Думаю, они и до сих пор верят. Но теперь это просто безрассудно. Мог ли я поверить во все это? Я хотел поверить, действительно хотел поверить в фейри, увидеть их, но если со мной этого так и не произошло — даже мысли такой у меня в голове не возникало, — то как же я мог принять ее подарок?
Мистер Вудз энергично затряс головой.
— Нет-нет, — возразил он. — Это совершенно изумительный подарок. — Он недоуменно пожал плечами. — Просто у вас нет мешка, чтобы туда его сложить, вот и все. Взгляните! Мы подарим вам подарки. Настоящие. Ничего из самого важного не утаим. — Он откинул крышку горбатого сундука, окованного темно-серым чугуном. Внутри что-то блестело. — Взгляните! — сказал он, вытягивая из сундука длинную змейку ожерелья. — Из чистого золота!
Все остальные смотрели на Смоки с улыбкой, явно одобряя преподносимый подарок и ожидая с его стороны потрясенных речей и всяческих изъявлений благодарности.
— Вы… вы очень добры, — заикаясь, проговорил Смоки, а мистер Вудз тем временем набросил ожерелье на шею Смоки и обмотал раз-другой, как будто собирался его задушить. Золото не было холодным, как положено металлу, наоборот — теплым, как его тело. |