Оглядевшись, с ужасом Сережа понял, что оказался на кладбище. А все то, по чему он шарил руками в поисках воды и еды, было не просто плиты, а плиты могильные, и не грядки, а могилки, а на них цветочки... Сережа вскочил на ноги и собрался дать деру. Но поднял глаза и увидел, что со всех сторон к нему движутся бледные колыхающиеся фигуры. "Покойники! - подумал Сережа, судорожно оглядываясь. - Из могил повылезали! Только их сейчас не хватало!"

Потянулся туман, луна подсвечивала его, окрашивая в таинственный голубой цвет. Покойники бесшумно выходили из тумана, приближались к Сереже. И в тишине на все кладбище раздалось странное пение:

Тишина на Ивановском кладбище,

Голубые туманы встают.

А покойнички в беленьких тапочках

На прогулку рядками идут!

И тут покойники взялись за руки и принялись бодро приплясывать. Лихо взлетали в воздух их костлявые ноги, обутые в одинаковые, словно форменные, белые тапочки. Сережа глазам своим не мог поверить, да и ушам верить отказывался. Навстречу Сереже из общей покойницкой массы шагнул один мертвячок. На его полуистлевшем саване были приколоты значок и пышная ленточка распорядителя.

- Мы рады приветствовать нашего дорогого гостя! - сценическим, хорошо поставленным голосом произнес покойник, щелкнул зубами и подошел ближе к Сереже.

- З-з-здрасьте... - с трудом пробормотал Сережа.

- Разрешите представиться. - галантно поклонился покойник со значком, при этом поклоне косточки его громко хрумкнули. - Перед вами художественный руководитель сводного ансамбля песни и пляски заупокойного округа! С кем имею честь? Что за птицу принесло на наше пышное торжество? Как вас зовут, молодой человек?

- Я маленький мальчик. - пробормотал почему-то Сережа. - То есть этот.... Сережа!

- Очень хорошо! - взмахнул костями рук руководитель покойницкого ансамбля. - В таком случае в честь маленького мальчика Сережи песню! Залпом! Пли!

Ты приходи в могилку,

Приходи в мой дом!

Полежим с тобой,

Погнием вдвоем!

Грянули покойнички припев своей песенки.

И пожуем копченых червячков!

Вслед за этим началась форменная вакханалия. На заднем плане покойники в белоснежных тапочках продолжали выплясывать канкан. Поющие трупы раскачивались в разные стороны, их многоголосый хор наводил ужас.

И пожуем копченых червячков...

Ча-ча-ча!

Тем временем руководитель ансамбля прилаживал на место свой единственный глаз, который то и дело падал внутрь попорченного гнильцой черепа. Сережа, глядя на эти песни и танцы, еле-еле держался, чтобы не рухнуть без чувств на ближайшую могилу. Но развеселые покойники уже окружили его.

- Ну как наш хор, понравился? - теребили Сережу за рукав.

- Мы приветствовали вас, Сережа, нашим гимном. - с гордостью сообщил руководитель ансамбля, выпячивая вперед грудь, отчего все его реберные кости вылезли наружу и даже в некоторых местах прорвали ветхий саван.

- Это вообще-то старинная покойницкая народная песня. - пояснил Сереже очень старый, почти совсем разложившийся покойник, который вел себя, однако, очень резво и жизнерадостно. - И стала нашим гимном совсем недавно. Взамен прежнего гимна "Вставайте, трупы грустные!", устаревшего по идеологическим соображениям.

- Ну и как вы находите наш гимн? - вновь обратился к Сереже руководитель, отогнав разложившегося умника прочь.

- Хороший. - проговорил Сережа. Промолчать он не мог, потому что зубастый череп одного из певцов как завис перед его лицом, так и не убирался, пока Сережа не ответил на вопрос.