— Понимаю.

Продолжение. См. «Огонек» № 1, 2.

Тогда продолжим. — Заметив, что кассета кончается, Люсин перевернул ее на другую сторону. — Сформулируйте, пожалуйста, поточнее, — попросил он, поразмыслив под тихий шелест впустую прокручиваемой пленки, — какой научной проблемой занимался Солитов, какие опыты ставил, что надеялся получить?..

— Проблема у всех нас одна: получение новых биологически активных веществ. Разумеется, каждый, в меру сил и способностей, ковыряется на своем участке, — вперившись отрешенным взглядом в окно, за которым скучно темнели жестяные крыши и трубы соседних домов, объяснила Наталья Андриановна. — Георгий Мартынович предпочитал свободный поиск. Владея несколькими языками, в том числе обязательной для фармаколога латынью, он, вполне, я считаю, естественно, обратился к изучению старинной рецептуры. Поразительное чутье исследователя, плюс возможности современной аналитической техники позволили ему довольно скоро выделить препарат, эффективно снимающий экстрасистолию…

— Простите, как?

— Восстанавливающий сердечный ритм, одним словом.

— Ясно. А почему он все-таки занялся историческими, так сказать, изысканиями, не знаете?

— В значительной мере собственные недуги. Дело в том, что он прожил очень нелегкую жизнь. Во всех отношениях. Не берусь судить, как все это могло сказаться на состоянии здоровья, но оно, можете поверить, оставляло желать лучшего.

— Желчнокаменная болезнь, почки, немного печень? — слабо улыбнувшись, уточнил Люсин.

— Так вы знаете! — протянула она то ли разочарованно, то ли удивленно. — Значит, уже навели справки. Зачем?

— Пожилой человек ушел и не вернулся. Что прежде всего приходит на ум? Внезапный приступ и далее в том же роде. Нужно было изучить такую возможность?

— Вы совершенно правы. Я ведь просто так спросила, чтобы понять логику ваших поисков. К вашему сведению, Владимир Константинович, он начал с того, что вылечился. Знаете мудрую заповедь? «Врачу, исцелися сам». Георгий Мартынович исцелился. И знаете чем?

— Если я верно догадываюсь?..

— Абсолютно верно: травами.

— Не без помощи Аглаи Степановны, надо полагать? — повинуясь внезапному наитию, спросил Люсин.

— Не без помощи?.. Она-то его и вытащила! Теперь вы знаете, что послужило отправной точкой. Получив неопровержимое доказательство могущества фитотерапии, большего, как вы понимаете, и желать было нечего, шеф занялся этим делом всерьез. С присущими ему целеустремленностью и глубиной. Отсюда его интерес к алхимии и, как следствие, уникальные в наше время познания. Он задался грандиозной задачей: проверить древнее забытое знание методами современной науки. Не берусь судить, где тут кончается сугубо научный интерес и начинается нетерпеливая охота коллекционера, но за несколько лет ему удалось собрать уникальную библиотеку манускриптов, гравюр.

— Насколько я мог убедиться, это в основном фотокопии и перепечатки?

— О, есть и подлинники. И какие! Настоящие раритеты.

— На квартире, наверное?

— Да, он очень ими дорожит, буквально трясется над каждым листком. И редко кому показывает.

— Вам, например?

— Раньше, когда я еще бывала у них на Чкаловской… Он часами мог, хвастая, как ребенок, демонстрировать свои сокровища. Мне даже скучно делалось, но я, конечно, не показывала и вида.

— Вы сказали «раньше», Наталья Андриановна, — попытался уточнить Люсин.