|
Этот ребенок казался выше того положения, в котором очутился, старше своего возраста благодаря хорошим манерам и тонким чувствам. Как легкомысленна и ветрена ни была мисс Анна Вестон, она тем не менее не могла не заметить этого. Из прошлого Малыша она знала только то, что он смог ей рассказать, начиная с момента, когда его подобрал бродячий кукольник. Следовательно, это действительно был найденыш. Однако, учитывая то, что она называла «врожденным благородством», мисс Анна Вестон хотела бы видеть в мальчике сына какой-нибудь знатной дамы, согласно поэтическому звучанию очередной драмы, сына, которого эта дама, по соображениям своего общественного положения, была вынуждена оставить. Исходя из этого, мисс Анна Вестон мысленно написала, по привычке, целый роман, увы, не блиставший новизной. Она придумывала ситуации, которые можно было бы сыграть на сцене… Да, из романа можно было бы создать пьесу с такими острыми переживаниями, такую трогательную!… И она бы сыграла в ней… О, эта роль могла бы стать вершиной ее драматической карьеры… Она бы выглядела в ней ошеломляющей, а может быть, даже величественной, а почему бы и не… и т. д. и т. п. И как только актриса мысленно заносилась в небесные выси, она хватала своего ангелочка, душила в объятиях, как если бы была на сцене, и ей казалось, что со всех сторон несутся восторженные «браво» из зрительного зала…
Однажды Малыш, смущенный столь бурными восторгами, сказал ей: — Миледи Анна? — Да, дорогой? — Я хотел бы вас спросить. — Спрашивай, моя радость, спрашивай. — А вы не будете ругаться?… — Ругать тебя!… — Ведь у всех есть мама, правда? — Да, мой ангел, у всех есть мама. — Тогда почему у меня нет? — Почему?… Потому что… — растерянно протянула мисс Анна Вестон, весьма озадаченная, — потому что… есть причины… Но… когда-нибудь… ты ее увидишь… да! Мне кажется, ты ее увидишь… — Я слышал, как вы говорили, что это должна быть красивая дама?… Правда? — Да, конечно!… Очень красивая дама! — А почему красивая?… — Потому что… ведь ты — ангелочек!… У тебя такое хорошенькое личико, такие волосы! И потом… ситуация… по пьесе это должна быть красивая дама… очень знатная дама… Ты не можешь понять… — Нет… Я не понимаю! — ответил Малыш, мгновенно погрустнев. — Мне иногда кажется, что моя мама умерла… — Умерла?… Нет-нет!… Не думай об этом!… Если бы она умерла, то не было бы и пьесы… — Какой пьесы? Мисс Анна Вестон заключила ребенка в объятия, что было лучшим ответом на вопрос. — Но если она не умерла, — продолжал Малыш с настойчивостью, присущей его возрасту, — и если это красивая дама, то почему она меня бросила?… — Она была вынуждена, мой милый!… О! Вопреки своему желанию!… Кстати, в развязке… Но Малыш был далек от сценических хитросплетений. Он только робко спросил: — Миледи Анна?… — Что еще, голубчик?… — Моя мама?… — Да?… — Это не вы?… — Кто… я… твоя мама?… — Ведь вы меня называете «дитя мое»? — Это так говорится, мой херувимчик, так всегда говорят о детях твоего возраста!… Бедный малыш, что он вообразил!… Нет! Я не твоя мама!… Если бы ты был моим сыном, я бы тебя никогда не оставила… я бы никогда не обрекла тебя на нищету! О нет! И мисс Анна Вестон, крайне взволнованная, прекратила разговор, снова заключив Малыша в объятия. |
