Елена Евгеньевна встает не спеша — гораздо медленнее, чем в первый раз.

Пожатие руки холодное, официальное. Бабушка у двери в спальню. Светлана кланяется издали: где-то приходилось читать, что, если люди мало знакомы, желание подать руку должен показать старший.

Опять полетели взгляды, на этот раз от периферии к центру. Елена Ивановна — Елене Евгеньевне полувопросительно: «Нужно ли ставить чайник?» Елена Евгеньевна без колебаний: «Не нужно». Леночка — матери: «Неужели ты будешь ее угощать рассыпчатым бабушкиным печеньем?» Елена Евгеньевна — Леночке: «О нет!»

Светлана села, положила сумочку на неприветливую скатерть. И вдруг сказала, как о чем-то очень неожиданном и забавном:

— А ведь ваша Леночка, Елена Евгеньевна, на меня в большой обиде.

Елена Евгеньевна с деланным удивлением приподняла красивые брови.

— В обиде за то, что по моему настоянию ей вывели тройку по физкультуре.

Елена Евгеньевна пожала плечами:

— Леночка учится в школе четвертый год. Насколько помню, это первая тройка. Не только троек — четверок у нее никогда не было.

— И по физкультуре?

Елена Евгеньевна приоткрыла ящик письменного стола и надменным жестом протянула Светлане все великолепные пятерки, полученные ее дочерью в третьем классе.

В этом движении Светлана почувствовала вызов: конечно, Елена Евгеньевна была уверена, что учительница в присутствии девочки не станет осуждать других учителей.

— Вы правы, очень красивый табель. Но ведь это было в прошлом году. А как Лена этой осенью физкультурой занималась, я видела.

Лена сказала хмуро:

— Вы только один раз у нас на уроке были.

— Да, только один раз. Именно в этот раз вы себя почему-то лучше вели. Совпадение. А помнишь, Лена, два последних урока в конце четверти? Ни одного упражнения не могла сделать, да и другим мешала.

Лена спросила, чуточку покраснев:

— Вам Валентина Николаевна рассказывала?

— Нет. Мне никто не рассказывал. Я очень люблю все видеть своими глазами. Во время физкультуры у меня свободный час. Из коридора все очень хорошо видно и слышно.

Теперь Лена краснела все гуще и гуще, как краснеют блондинки с нежной кожей. Кончики ушей, казалось, стали у нее совсем горячие.

Светлана притянула ее к себе:

— Сама-то как ты считаешь, хорошо занимаешься на уроках физкультуры или плохо?

— Какой же это урок — физкультура? — прошептала девочка. — У нас ее и за урок никто не считает.

— За урок не считаешь, а пятерки получать хочется? На каком же основании ты ждала пятерки? Думала — учительница не станет портить красивый табель? Думала — учительнице самой приятнее, когда у нее больше круглых отличников в классе?

В глазах мамы и бабушки — смятение и тревога. Право же, они встретили классную руководительницу с таким видом, будто она очень провинилась перед всей их семьей, а теперь пришла извиняться и налаживать отношения!

Светлана встала:

— А мне хочется, чтобы вы все честными росли, а сколько у меня будет отличников и на первом или на втором месте будет наш класс, для меня это не так важно!.. Так вот, Лена, — теперь Светлана говорила совсем спокойно и даже доверительно, — я думала, что лучшие ученики помогут нам с Валентиной Николаевной сделать так, чтобы это действительно были уроки… Я и вас, Елена Евгеньевна, тоже об этом хотела просить как члена родительского комитета. А то… ведь что же получается?.. Засучи, Лена, рукав, согни руку… Ну посмотрите сюда — кисель, а не мускулы!

— Она вообще болезненная у нас, — вставила бабушка.