Авдей провёл гадаевского пастуха в загон и указал на Лобана.

Пастух накинул ему на шею верёвку, завязал узлом и потянул бычка за собой. Но телёнок заупрямился, подался назад.

— А вы покличьте, — посоветовал Андрей. — Как у вас в стаде его звали?

— Бес его знает… всех не упомнишь, — отмахнулся пастух. — У меня их поболее вашего будет.

Авдей стеганул хворостиной Лобана по ляжкам, подтолкнул его сзади, и тот наконец вышел из загона.

— Спасибо, Авдей Силыч… за присмотр, за всё… — поблагодарил гадаевский пастух.

— Да уж как заведено… Пастух пастуха завсегда выручит… — И Авдей, сунув Митьке в руки хворостину, кивнул на бычка. — Подгони-ка упрямца. Подмогни человеку.

— И далеко их провожать? — недовольно спросил Митька. — Мне же стадо выгонять надо.

— Шагай, шагай, там видно будет. А телят я сам попасу.

Мы проводили взглядом заарканенного бычка, который, то и дело оглядываясь и недовольно помыкивая, без особой охоты плёлся за гадаевским пастухом. Сзади телёнка подгонял Митька.

— А бычок-то не очень к пастуху тянется, — вслух подумал Андрей.

— Отвык, шалопут, избаловался, — сказал Авдей и, посмотрев из-под ладони на солнце, приказал Вовке поднимать телят.

Вскоре они погнали телят на пастбище.

Мы с Андреем взяли косу, серп, пустые мешки и отправились сенокосничать.

По дороге встретили сына владычинского пастуха Павла, Лёньку, того самого, который когда-то передал нам сбежавшего Черныша.

— Салют, пастухи! — приветствовал он нас и сообщил, что у них от стада отбился бычок.

— Какой он из себя? — чуть ли не в один голос спросили мы с Андреем.

— Здоровяк, драчун, задирает всех. Вроде вашего Черныша. Только масть рыжая. А кличем — Лобан да Лобан.

— Вот-вот! — вскрикнул я. — И мы его так прозвали.

— Так он у вас, бродяжка! — обрадовался Лёнька. — Третий день его ищем. Что ж вы молчали до сих пор?

— А разве наш пастух не заходил к вам? — спросил Андрей. — И не говорил ничего?

Лёнька помотал головой.

Нам стало всё ясно. Андрей посмотрел на петляющую вдоль реки тропинку, по которой гадаевский пастух увёл бычка, и вдруг махнул нам рукой:

— Айда в погоню! Может, ещё и успеем…

Мы со всех ног помчались по тропинке к бревенчатому мосту через Пружанку.

По дороге Андрей сообщил Лёньке про деда Авдея, который передал Лобана гадаевскому пастуху.

Бежали мы, как на пожар, не жалея сил, но в пастушеской одежде и обуви нам вскоре стало невмоготу. А до моста было ещё далеко.

Запыхавшись, первым сдался я.

— Не догнать нам… не успеем.

— А если плюнуть на мост? — предложил Андрей. — Напрямик рвануть. Через реку. Вот время и выгадаем.

Мы согласились. Разделись до трусов, спрятали одежду и обувь в прибрежных кустах и, разрывая цепкие заросли водяных лилий и кувшинок, вплавь перебрались на другой берег Пружанки.

Андрей оказался прав. От моста дорога на Гадаево заворачивала вправо, петляла между холмами и перелесками. Мы помчались напрямик, через посевы, узкими межниками и полевыми тропками.

После купания в холодной Пружанке бежалось легко, и мы минут через пятнадцать выбрались на взгорок, через который полевая дорога переваливала на Гадаево. Залегли в кустах и принялись наблюдать. Но дорога была пуста.

— Видно, вперёд ушли, — сказал Андрей. — Опять догонять надо…

— Слышь, Андрей, — шепнул я.