– А-а-а, – стала заикаться я. Я не знала, начать ли мне фразу со слова "Но" или со слова "задница". И почему я только подписала весь этот хлам, который мне подсунул Ульфи? Ведь я, по сути дела, не поняла там ни одного слова. Понятия "увеличение стоимости собственного добрачного и брачного имущества каждого супруга" и "выравнивание долей супругов при разводе независимо от заработка во время брака" не говорили мне ровным счётом ничего, тут я могла только гадать. Но насколько я помнила, я не подписывала ничего, где стояло бы "отказ от обеспечения". – Как-как-как..? – Слишком много вопросов со словом "как". Что мне делать дальше? Как раздобыть деньги? Как преобразовать эту пещеру монстров красного дерева в уютный дом для детей?

– Лоренц? – Я знала, что мой голос звучит так жалко, как у меня сейчас на душе, но, возможно, это смягчит Лоренцево сердце.

Нет, не смягчило.

– Конни, у меня больше нет ни желания, ни времени на подобные разговоры. Если тебя что-то не устраивает, проясни это со своим адвокатом. Да! Да! Он выяснит это с моим адвокатом. О да. Пожалуйста, звони мне только тогда, когда речь пойдёт о детях, иначе мы просто перегрузим наши отношения подобными дискуссиями.

Нее, конечно, наши отношения такие прекрасные, что мне совсем не хочется их перегружать.

– С моим адвокатом? Лоренц, что это значит? Ты-ты-ты знаешь совершенно точно, что у меня нет адвоката! – Как всегда, когда я оказывалась в тупике, я начинала заикаться. – Н-но ты же сказал, что Ульфи урегулирует всё для нас обоих. – Ульфи, по его собственному выражению, был лучшим адвокатом по разводам в городе. Он и его жена Фредерика относились к кругу наших ближайших друзей. – Лоренц? Ты у аппарата?

– Это так похоже на тебя, – пролаял Лоренц в трубку. – Даже при нашем разводе я должен для тебя всё улаживать. Найди себе собственного адвоката и оставь меня в покое. Да!

– Ты такой... – сказала я.

– Да, хорошо! – пропыхтел Лоренц. – Так хорошо!

– По крайней мере, ты это признаёшь. – Я попыталась не реветь. Что мне теперь делать? – Скажи, что мне теперь делать.

Никакого ответа. Даже никакого пыхтения. Лоренц закончил разговор.

Я ошеломлённо уставилась на парчовую трубку.

Месяцами он рассказывал мне о мирном расставании, гармоничном разводе, общем праве родительской опеки и беспроблемной семейной жизни, а теперь он вдруг захотел, чтобы я взяла себе адвоката! Почему только сейчас? Мне пришло в голову, что он, наверное, меня одурачил. Мне ни за что, ни за что нельзя было подписывать эти чёртовы бумаги, которые он со своим милым другом Ульфи выдал мне как справедливейшее и простейшее решение! Но понять то, что нельзя было делать, помогает в очень редких ситуациях.

Мне очень захотелось выпить бутылку очистителя бабушки Вильмы. Таким образом я бы сразу решила все свои проблемы.

– Мне очень хочется кушать, мама! – Две маленькие ручки обняли меня за талию.

Я вытерла слёзы со щеки и обняла Юлиуса так крепко, как только могла. Вот это хорошо в детях: они удерживают человека от самоубийства.

Нам стоило некоторых усилий найти супермаркет, открытый в последний понедельник масленицы. На нашей улице находился киоск, работавший круглосуточно, но я не собиралась кормить своих детей исключительно шоколадом, жевательными конфетками и лимонадом. Деньги я взяла из банкомата, хотя после разговора с Лоренцем у меня было неприятное чувство.