— Старая задница.

— Ха-ха.

— Он что же, здесь бывает? — спросил Джейк.

— Он тут напивается, дорогуша. Исключительно шампанским.

Джейк вышел из туалета и направился в сторону тех немолодых геев, что облюбовали себе дальний угол. Вдруг прямо перед ним поднялся со стула щеголевато одетый лысый мужчина, который не очень уверенно держался на своих старых кривых ногах. Он пошел, шатаясь, к задней двери, и на черепе у него обнаружилась тоненькая полоска аккуратно подстриженных седых волос — над шеей и над ушами. Вот почему Джейк не сразу его узнал. Если Добрый-День когда и показывался на людях без парика, то волосы его были причесаны под Бобби Чарльтона. К тому же парень сильно постарел. За пятнадцать — шестнадцать лет мужчина в полном расцвете может превратиться в настоящего старика. Именно это и произошло с Леди-Добрый-День.

Догнать его ничего не стоило. Они вышли в задний коридор, Добрый-День поднялся было до середины лестницы, но Джейк схватил его за руку.

Добрый-День сидел в своем кресле, повернув голову к окну с тюлевой занавеской, и смотрел на улицу. От Джейка его отделял дорогой стол орехового дерева, в центре которого была расстелена кружевная салфеточка. Джейк вертел в руках стакан виски, разглядывая его отчетливое отражение в глубокой полировке древесины.

— Ты тут живешь? — спросил он.

— В этой одной комнате. Я ее снимаю, но мебель принадлежит мне.

— Если тебе интересно услышать мое мнение, то как раз с мебелью тут что-то не так.

Ее было слишком много, вот что было не так. Кроме кровати и стола с четырьмя обеденными стульями Добрый-День разжился буфетом, диванчиком и здоровенной старинной радиолой.

Добрый-День пожал плечами.

— Да я знаю. Но когда у меня умерла мать, захотелось сохранить несколько ее вещей. Наверное, я слишком обезумел от горя, чтобы проявлять здравомыслие…

— Мог бы снять себе что-нибудь побольше. Говорят, ты выручил за паб миллион.

— Ага, десять! Нет, ну не задаром отдал, конечно.

— Нельзя сказать, чтобы в пабе навели порядок.

— Да кому это теперь надо! Вокруг пооткрывалось столько новых мест, все молодые мальчики бегут туда, а к нам стекаются одни только грустные старики — потосковать.

— А ты чего отсюда не свалишь?

— Это мой дом. Даже лучше, чем дом: гостиница. Мне застилают постель, готовят завтрак. Ем я в одном из этих новых ресторанов или хожу в Чайнатаун. А бар доверяю новому менеджеру. Может, он проявит хоть немного воображения, если позволить ему всем тут управлять.

Старик (Джейку проще было называть его про себя Бенни Сильвером, до того незнакомым казался ему этот человек) грустно пожал плечами.

— Я теперь на пенсии. Пускай Деревней управляют международные гомосексуальные корпорации. Для разнообразия, а? Как ты думаешь?

Джейк по-прежнему не был уверен, что старик его узнает. Он назвал свое имя раньше — когда схватил его за руку. Бенни Сильвер тогда только кивнул и пригласил Джейка пройти к нему в комнату. Комната сильно удивила Джейка: вся эта громоздкая мебель в стиле ар деко, будто бы специально созданная для темных пригородов Манчестера — более мрачные и неуклюжие предметы смастерить было просто невозможно.

— Когда умерла твоя мать? — спросил Джейк.

— Месяца четыре назад или пять.

— Ее дом выглядел вот так?

Бенни Сильвер огляделся по сторонам.

— Очень похоже — по крайней мере, гостиная. Мрачнуха, да?

Джейк кивнул. Настоящее старушечье жилище — во всем, начиная от мебели и заканчивая запахом отсыревшей пудры для лица. Просто невозможно пить виски в комнате с таким запахом.