Изменить размер шрифта - +

Реймонду не пришлось разыгрывать тревогу. Всякий раз, когда Марко заговаривал о вторжении в его личность посторонних, его передергивало. А необходимость смотреть на себя как на «организм-хозяин», соками которого кто-то там питается, вызвала неудержимое желание закричать от отчаяния, вскочить и выбежать вон. Даже голос у Реймонда изменился. Он больше не растягивал слова, бесстрастно и равнодушно. Реймонд вдруг заговорил голосом, словно бы заимствованным у Эррола Флинна, из тех моментов фильмов его участием, когда актер принимает неминуемую гибель, сохраняя мужество и благородство. Таков был его новый голос, созданный специально, чтобы помочь другу выбраться из лабиринта кошмарных фантазий.

— Чего ты хочешь? — приглушенно прохрипел этот новый голос.

Марко ринулся в атаку. Бросился, как оголодавший грызун на дверь, вне себя от желания прогрызть дорогу к источнику опьяняющего запаха по ту сторону преграды.

— Ты согласен, чтобы тебе «промыли мозги»? — спросил он.

— Да, — ответил Реймонд.

Гигантская музыкальная машина выплевывала звук за звуком — прямо в выстроившиеся за стойкой бара сверкающие бутылки, видимо, задавшись целью расколотить их все до одной.

 

* * *

 

В пятницу утром, около полудня, две группы — психиатров и биохимиков — трудились над Реймондом на пятом этаже большого здания в районе Тертл-Бей. К этому моменту и ученые, и полицейские дошли уже до полного истощения. По эффективности суммарное воздействие наркотиков, специальных методик, внушения и вызванного всем этим глубокого погружения в транс у Реймонда было приблизительно сравнимо с эффективностью воздействия малюсенького флакона тонального крема, если втирать его в обшивку ракетоносителя класса «Форрестал» с целью замаскировать самолет на фоне окружающей среды. Не удалось вытащить из Реймонда информации ни на йоту. В глубоком гипнозе, накачанный по самые уши «сывороткой правды», Реймонд не помнил ни своего имени, ни пола, ни цвета кожи, ни возраста. При этом в сознательном состоянии, до начала процедур, он был готов рассказать все, что сможет. В каталепсии же его мозг был словно запечатан — подобно атомному реактору, наглухо отгороженному от остальных частей субмарины. Все это лишь подтверждало то, что они и так уже знали. Реймонду «промыл мозги» высочайший мастер своего дела. Смелое, давно лелеемое предположение, что доминирующей установке удастся противопоставить новую, так и не довелось проверить на практике.

Медики были настроены сообщить Реймонду, что исследования прошли успешно — на том основании, что на сознательном уровне он все же был готов принять новую установку, — однако Марко воспротивился. Он заявил, что скажет Реймонду правду. Им не удалось преодолеть заслоны, управлять им по-прежнему будет враг, они не могут помочь Реймонду, но должны его остановить и сделают это. Марко хотел, чтобы Реймонд пребывал в состоянии ужаса — хоть и сомневался в способности друга испытывать долго хоть какое-нибудь чувство.

С тех пор как Марко в том венгерском баре обрушил на него все эти новости, Реймонд с каждым днем все глубже окапывался в своей внутренней позиции, которой твердо решил придерживаться. Он знал, что полностью здоров — здоров душевно и физически. Знал он и то, что здоровье Марко, напротив, далеко не такое, каким было когда-то. Не подлежало сомнению, что из них двоих кошмары мучают Марко и что по неведомым причинам — имеющим, скорее всего, отношение к известной фразе «Армия своих не бросает» — командиры Марко предпочитают всячески ублажать его. Что ж, решил Реймонд, я превзойду их в этом отношении. Марко мне ближе любого из этих болванов в мундирах и дороже их всех вместе взятых.

В соответствии с этими установками Реймонд и выработал свою политику.

Быстрый переход