— Я и сам хотел… днями… Хорошо, что ты пришел, пойдем вместе, — согласился Ергазы. — Подожди только, такси вызову.

На кладбище Кунтуара ожидал сюрприз. Он сразу обратил внимание на памятник, который вытесал из серого мрамора для своей матери Арман.

Ергазы, видно, раньше тоже не видел этой скульптуры. Он медленно подошел к Кунтуару. Долго и пристально всматривался в изображение.

— Как же похожа! — только и смог выговорить он, удивленный.

В сознании всплыли далекие дни молодости, открытый взгляд и миловидное лицо Акгуль и… этот мальчишка, которому он так и не стал отцом, которого так и не сумел вовремя поддержать.

На кладбище он плакал тихо, почти беззвучно. Было и странно и страшно смотреть на эти вздрагивающие плечи, но Кунтуар не остановил его, хотя опять искренне пожалел и посочувствовал горю: «Пусть муки свои облегчит слезами». Потом подошел, тронул за плечо:

— Надо ехать… Пора…

— Ты уезжай, — ответил Ергазы. — Я еще побуду здесь.

Но Кунтуар не оставил Ергазы одного. В тот же вечер они долго и мирно беседовали. Кунтуар поделился своими соображениями о существовании высокой культуры еще до саков. И пригласил Ергазы работать вместе.

Вот сегодня он и привез друга с собой на берег моря. Здесь надеялся поговорить с академиком Вергинским о возвращении Ергазы на работу. Основания веские — человек здоров и полон сил.

— Ты только взгляни, взгляни, какая красота кругом, — говорил между тем, обращаясь к нему, Вергинский. Широким жестом руки он указал на морские дали, уходящие за горизонт.

Но Кунтуар далек был от того, чтобы полностью разделить этот восторг. В ответ он печально улыбнулся:

— Вода закрыла не только вчерашнюю жизнь, которую мы изменяем к лучшему. Кто может поручиться, что под морем не остались еще какие-нибудь ценнейшие памятники, еще какая-нибудь неизвестная культура?..

Академику стало от души весело, он рассмеялся:

— Так с какой же, думаешь, стати мы почти десять лет держали здесь твою экспедицию? Да ты и так многое доказал!

— Так-то оно так, за это, конечно, спасибо. А все-таки…

— А все-таки хочется до самого донышка докопаться, да? Но, ведь и море это — не прихоть наша. Пустыня, которая веками лежала мертвой, сегодня наконец ожила по требованию времени и народа.

— Да, это веление жизни.

…Кунтуар сейчас вспомнил свой нелегкий путь в науке и то, как всегда заботливо и внимательно относился к нему Вергинский. Оказывается, в свое время, узнав от Даниеля, что Ергазы решил самолично отправить его на пенсию, Вергинский был возмущен и распорядился не трогать талантливого ученого. После присуждения ему степени доктора приехал к нему домой и поздравил лично. Это уже много времени спустя Кунтуар узнал, что докторство ему было присуждено благодаря ходатайству группы казахстанских ученых во главе с академиком.

Археолог от души поблагодарил тогда Вергинского и добавил при этом:

— Меня больше всего обрадовало, что не перевелись на земле люди, которые помнят о судьбе таких вот… как я.

— Брось прибедняться! — смеясь, выговорил ему старый друг. И уже серьезно: — Ты — настоящий ученый. Если честно — достоин не только степени доктора, но и звания академика.

Теперь стало весело Кунтуару.

— Спасибо за высокую оценку, но, поверь, академиком быть не хочу!

— Почему же?

— Ученым можно быть и без этого звания.

Когда на выборах Вергинский предложил кандидатуру Кунтуара, собравшиеся единогласно проголосовали за него.