– Заходи ко мне, нечего тут слоняться без дела, – потеплевшим тоном предложил сторож и посторонился, освобождая путь к своей каптерке. Мальчик застыл в нерешительности, но потом сделал шаг вперед. – Да иди ты прямо, что ты спотыкаешься на ровном месте? – казалось, дружелюбно проговорил мужчина.

В комнате дяди Валеры помещались только продавленная кровать, прикрытая бордовым покрывалом, и школьная парта, на которой громоздилась куча разного хлама: детали от часов, провода, старые розетки. Возле стены стоял старомодный радиоприемник, из которого вперемешку с шипением доносились популярные хиты того времени.

– Садись, чаю выпьем, пока друзья не пришли, – ободряюще сказал мужчина и вошел в комнату вслед за мальчиком.

Сергей послушно сел и стал молча наблюдать за тем, как дядя Валера расчищает место на парте, чтобы поставить чашки. Мужчина что-то говорил, а Сережа кивал и нервно ерзал.

– Что ты сидишь, согнутый в три погибели? Физкультуру небось прогуливаешь? – недовольно сказал вдруг сторож. Сережа рассказал ему о воронкообразной груди и еще примерно о трети своих заболеваний из медицинской карты. Мужчина слушал все это с недоверчивой ухмылкой.

– Давай-ка раздевайся, посмотрим, что там у тебя. Массаж все проблемы решает.

Сережа поднес было руку к верхней пуговице на форме, но вдруг засомневался.

– Давай-давай, друзья твои подождут, здоровье важнее, – оживился мужчина.

Сережа стащил форменный пиджак, рубашку и майку. Потом сторож потребовал снять брюки с ботинками и улечься на живот. Мальчик не понимал, что происходит, но взрослый человек вел себя настолько убедительно, что ребенок не решился задавать вопросы. Почему-то казалось, что они прозвучат глупо.

Когда все закончилось, на улице уже начинало темнеть. Сережа стыдливо подобрал форму с пола, наспех натянул брюки и попятился к выходу. Дядя Валера с довольным лицом курил в форточку и по-прежнему делал вид, что все идет как надо и спрашивать ни о чем не стоит.

У школы, конечно, никого не оказалось. Одноклассники попросту забыли о том, что Головкин тоже собирался с ними в кино. Дома Сережа увидел буквально светящуюся от счастья мать. Женщина суетилась на кухне. Мальчик сел на стул и только теперь увидел на столе вазу с тюльпанами.

– Что в школе? – дежурно поинтересовалась Лариса.

– Все в порядке, – привычно ответил мальчик, а затем вдруг продолжил: – Мама, мне сегодня сторож в школе предложил в каптерке у него посидеть и массаж сделать…

Лариса повернулась к сыну и удивленно на него посмотрела. Казалось, она не знает, как реагировать. Беседа обычно шла по другому шаблону. Новый набор слов поверг женщину в ступор, а затем разозлил.

– Что? Какой массаж? Опять твои глупые фантазии? Может, голову будешь включать, когда придумываешь? Ешь давай.

Сережа молча стал есть суп, то и дело скользя взглядом по белым тюльпанам с темными прожилками возле оснований бутонов. Эти прожилки напоминали вены на чистой и бледной коже. Они змеились и растворялись, придавая цветам нечто зловещее. Вечером, отправившись перед сном в душ, Сережа принялся изучать свое отражение в зеркале и увидел точно такие же темные линии на коже под глазами, на висках и шее.

Больше Головкин не пытался завести друзей в классе и старался обходить стороной каптерку дяди Валеры. Ему было стыдно за тот случай. Он не понимал причину этого стыда, не хотел отдавать себе отчета в том, что произошло, а вид приоткрытой двери в комнату с кроватью под бордовым покрывалом тревожил его память. Никто бы ему не поверил, а значит, этого никогда и не было. В следующем учебном году дядя Валера по какой-то причине уволился.

* * *

Неужели все так и было на самом деле? Не слишком ли строго мы судим? Нельзя же видеть мир только в мрачном свете.