– Давай, иди сюда. Боишься, что ли? – усмехнулся Сергей.

– Не боюсь, но мне пора, у нас отбой через десять минут, – нарочито громко выпалил мальчик. Он несколько раз шумно вздохнул, посмотрел на Головкина и на деревья в отдалении, а затем развернулся и что есть силы побежал назад к лагерю.

В той рощице не было ни одной поляны и тем более ни одной дороги, по которой могла бы проехать машина. Если бы мешок привезли, он должен был остаться в другой стороне. Мешки, из-за которых этот человек «надорвал спину», таскали сегодня утром рабочие, которых подросток знал. Ну и пачка сигарет сделала свое дело. Никто не носит с собой три пачки сразу. Максимум две. Незнакомец же на его глазах открыл вторую пачку, а это значило, что он вовсе не собирается платить за помощь. Все это паренек понял намного позже, обсуждая случившееся с приятелями. В тот момент он просто подчинился животному страху, который буквально сковал его, запрещая следовать за этим странным, неприятным дядькой.

Сергей смотрел на удаляющуюся фигуру и не знал, как поступить. Первой мыслью было догнать и задушить мальчишку, чтобы тот ничего никому не рассказал, но потом он справился с этим порывом, убедив себя в том, что не успел сделать ничего противозаконного. Головкин бросился в сторону железнодорожной станции окружным путем, чтобы не попасться на глаза никому из лагеря. В общежитие он вернулся глубоко за полночь и до утра не смыкал глаз, вспоминая пионера и представляя, что мог бы с ним сделать.

Спустя некоторое время Сергей снова задумал отправиться на поиски праздношатающихся мальчишек возле какого-нибудь пионерского лагеря. Если лошади и рутинная работа хоть как-то отвлекали его, то сейчас он остался один на один со своими желаниями. Из его каморки в общежитии был только один выход, и он уже не мог ничего с этим поделать. Единственным, что доставляло ему удовольствие, стали мечты о том, как он наказывает порочных подростков за их прегрешения. Эти мальчишки обязательно должны были быть испорченными, грязными, с дурными привычками и плохим воспитанием. Идеальный вариант – беспризорники. Так он мог чувствовать себя вершителем правосудия и санитаром общества. Известно, что человеку нелегко осознавать собственную греховность, обычно ему нужны оправдания своих действий.

На военную базу под Тверью Головкин прибыл в срок. Здесь ему предстояло провести два месяца, проживая в казарме, где разместили еще несколько десятков таких же парней, как он. Бо́льшую часть времени «солдаты» были предоставлены сами себе, а это способствовало тому, что его болезненное воображение работало на полную катушку. Для Сергея пребывание на базе превратилось в настоящее испытание. Он никогда не признавался себе в том, что его привлекают молодые люди. Во дворе это порицалось, а родители никогда не говорили с ним ни о чем, касающемся секса, если не считать, конечно, увещеваний о вреде онанизма. Здесь, в казарме, он никак не мог отделаться от навязчивых мыслей.

Оказавшись вдали от дома, люди могут позволить себе намного больше и значительно легче идут на преступление. Этому есть биологическое объяснение. Человек – стадное животное. Ему необходимо принадлежать к группе и иметь свою территорию, на которой действуют законы определенного коллектива. Попав за ее пределы, можно делать все, что угодно. Там действуют законы другого племени. Главное – не попасться вожаку. Никакие моральные ориентиры на чужой земле не имеют значения. Все это продолжается ровно до тех пор, пока человек не начинает считать новую территорию своей.

Раз за разом Головкин прокручивал в голове одни и те же сцены, и сил сдерживать себя у него уже не оставалось. Все чаще напуганные товарищи тормошили его, когда он застывал, словно окаменевший. Эти отключения случались поначалу достаточно редко, но на военной базе он по нескольку раз в день впадал в легкое подобие кататонии.