Мальчик помолчал, а потом начал открывать дверь машины. Головкин завороженно наблюдал за происходящим. Лишь когда подросток уже вышел на дорогу и стал пытаться открыть крышку багажника, мужчина опомнился.

Субтильный подросток легко уместился в багажнике «Жигулей» и в предвкушении предстоящих приключений теперь взирал снизу на мужчину, закрывающего крышку. Головкин чувствовал себя хозяином мира, которому подвластно решать, кому жить, а кому умирать. Это чувство пьянило и вдохновляло.

Головкин миновал здание администрации конезавода, свернул за угол и, проехав еще метров пятьсот, припарковался возле своего гаража. Когда он открыл багажник, подросток инстинктивно загородился рукой от резкого света фонарика.

– Вылезай и иди в гараж, – совсем другим тоном приказал мужчина. Онемевший от ужаса подросток молча подчинился – детям свойственно слушаться старших, особенно в экстремальных ситуациях. Когда за Костей с грохотом захлопнулась железная дверь, он вздрогнул. В гараже не было ни единого источника света. Бесконечное, абсолютно черное пространство, и голос, который отдает приказы.

– На колени, – велел Головкин, чувствуя дикое возбуждение вместе с бешеной порцией адреналина в крови. Подросток стал опускаться на пол. Мужчина на ощупь нашел выключатель и нажал на кнопку. Желтовато-грязный свет озарил часть внутреннего пространства. Головкин стал быстро расстегивать ремень, чтобы приспустить штаны. Подросток не сопротивлялся, считая, что так все быстрее закончится. Покорность рождает насилие, она дразнит дремлющую в человеке жестокость. Мальчик тихо скулил, подчиняясь приказам мучителя, а тот смотрел на утопающий во тьме потолок. Где-то там есть крюк, на который он не будет вешать лампочку…

– Забирайся на стремянку, – приказал Головкин. Перепуганный Костя все еще надеялся, что если будет послушным, то его отпустят. Нужно только подняться по ступенькам, что в этом такого? Что еще худшее может произойти?..

Головкин набросил на шею мальчика веревку и вытащил из-под него стремянку. Подросток стал беспомощно дергаться в тусклом свете. Когда на тебе удавка, а опору уже выбили из-под ног, то чем сильнее сопротивление, тем быстрее наступает смертельное удушье. Воздух быстро закончился в легких мальчика, раздались сдавленные хрипы вперемешку с тонущим в темноте словом «пожалуйста», которое Костя так и не успел договорить.

Убийца завороженно наблюдал за тем, как из ребенка уходит жизнь. Боль, страх, стыд, отчаяние… Все эти чувства он знал и наблюдал множество раз, умел их распознавать и пропускал через себя. В эту минуту он был одним целым с жертвой. Это переживание так сильно напоминало любовь и страсть, что Головкин ощущал себя живым и настоящим, как никогда.

Прошло минут десять после того, как ребенок в удавке перестал подавать признаки жизни. Снаружи послышались какие-то звуки, и убийца вздрогнул. Нужно было срочно что-то предпринять.

– Зайдем к ветеринару, попросим еще спирта, – услышал он мужской голос, в котором узнал соседа-автолюбителя. Звук раздавался буквально в паре метров. Казалось, визитеры стоят перед самой дверью. Головкин в ужасе смотрел на висящее тело.

– Что ему здесь делать ночью? – раздался незнакомый голос явно нетрезвого мужчины.

– Так вот его машина. Пойдем, говорю.

– Жена, что ли, выгнала, в гараже заснул? Да ну его, пойдем. Мутный он, и спирт у него мутный, – недовольно заворчал приятель соседа.

Голоса стали отдаляться, и Головкин заметался по гаражу в поисках чего-то, во что можно укутать труп. Мешок из-под строительной смеси более или менее подходил для этой цели. Он вытряхнул остатки песка на пол и принялся заталкивать в него тело мальчика. В мешок, рассчитанный на пятьдесят килограммов смеси, подросток уместился более или менее спокойно, но вот голова торчала наружу.