Неужели Темпл?! Значит, вернулся?..

Мара кинула взгляд на часы в углу комнаты. Он сказал «вечером». А сейчас еще день, так что… Негодяй и обманщик! Она ему так и скажет! Скажет сразу же, как только перестанет колотиться сердце.

Она со вздохом окинула взглядом детские лица и вдруг поняла, что еще не готова сообщить миру правду. Не готова снова стать Марой Лоув.

Она хотела остаться миссис Макинтайр, рожденной нигде, явившейся из ниоткуда, ставшей гувернанткой и попечительницей этих мальчишек. У миссис Макинтайр была цель, были намерения. У нее была жизнь. А у Мары не было ничего.

Ничего, кроме правды.

Она заставила себя пройти мимо мальчишек и пойти навстречу мужчине, явившемуся к ней в дом, чтобы изменить ее жизнь. Уже у двери Мара обернулась к ученикам.

— Если я… — Она откашлялась и снова заговорила: — Когда я вернусь… Надеюсь услышать, что же все-таки произошло с Наполеоном.

В следующее мгновение она захлопнула за собой дверь. Элис, похоже, понимала, что лучше молчать, и они молча шли по темным узким коридорам. Мара же, то и дело вздыхая, говорила себе: «Он сейчас там, внизу. Судья, присяжные и палач — в одном лице…»

Она медленно спускалась по лестнице, понимая, что не сможет убежать от прошлого и не сможет избежать будущего. Дверь в небольшой кабинет, где они разговаривали сегодня утром, была приоткрыта, и Маре вдруг пришла в голову мысль, что этот зазор в два дюйма между дверью и косяком — прелюбопытная вещь; он вызывал и возбуждение, и ужас одновременно.

Впрочем, нет. В данную минуту Темпл ничуть ее не возбуждал — только ужасал.

Мара сделала глубокий вдох, отчаянно желая, чтобы сердце перестало лихорадочно колотиться. Неуверенно улыбнувшись (лишь на это она была способна в данных обстоятельствах), она отпустила Элис, затем толкнула дверь и увидела стоявшего в комнате мужчину.

— Ты с ним виделась.

Мара вошла и плотно прикрыла за собой дверь.

— Кит, что ты здесь делаешь?

Брат шагнул ей навстречу.

— Зачем ты встречаешься с этим человеком?

— Я спросила первая, — заявила Мара. — И мы ведь договорились, что ты никогда не будешь приходить сюда. Следовало послать мне записку.

Именно так они и встречались все эти двенадцать лет. Никогда в этом доме и никогда в тех местах, где ее могли узнать.

— А еще мы договорились, что ни за что не скажем этому человеку, что ты жива.

— У него есть имя, Кит.

— Причем не только то, которым он себя называет.

Она молча кивнула.

Да, Темпл… Огромный и непобедимый. К тому же — совершенно несгибаемый. Но неужели он всегда был таким? Нет, наверное. Ведь никто никогда не называл его холодным. Повесой, даже негодяем называли. Но никогда — холодным. И никогда злым.

Таким сделала его она, Мара.

Кит со вздохом запустил пальцы в свои растрепанные каштановые кудри. Брат Мары, младше ее на два года, когда-то был полон жизни и, как ребенок, всегда готов был придумать какую-нибудь шалость.

Но потом она сбежала, погубив Темпла и ославив Кита собирать осколки того невыносимо глупого вечера. И он изменился. Они долго тайком обменивались письмами — до тех пор, пока она не возникла вновь, спрятавшись у всех на виду — миссис Макинтайр, овдовевшая хозяйка «Дома Макинтайр для мальчиков».

А брат стал другим. Стал холодным и жестоким. Но он никогда не заговаривал о жизни, которую она ему устроила. Увы, в какой-то момент он исчез… и проиграл все ее деньги.

Мара отметила его поникшие плечи, ввалившиеся щеки и протершиеся сапоги, бывшие прежде в идеальном состоянии.