Коффин сел в кожаное кресло и положил ноги на стол. Когда он отдыхает подобным образом, думал Голдмэн, он похож на кого угодно, но не на финансового магната. Лицо его начальника было теперь покрыто морщинами, но он все еще был в замечательной физической форме. Она была следствием многих тяжелых лет, проведенных им в море. Пожалуй, если бы Коффин захотел, он бы мог побороть любого портового грузчика.

— Мерита, знаешь ли, от возраста не страдает.

— Я слыхал об этом, сэр. И фотографии говорят о том же. Замечательная леди.

— Да, — голос Коффина прозвучал задумчиво, — замечательная.

Коффин не афишировал своих отношений с Меритой, но и не держал более в секрете, Голдмэн это знал. Холли Коффин умерла много лет назад. Но только теперь он мог наконец говорить об этом без прежней горечи. Женщина просто увяла, и никто не мог объяснить, почему.

Она болела несколько лет после смерти их сына Кристофера, но затем наступил период, когда она, казалось, пошла на поправку. И тогда, когда перспективы полного выздоровления стали наиболее реальными, с ней случился серьезный рецидив, она впала в кому, из которой так и не вышла.

В те дни было страшно находиться рядом с Коффином. Одно время все боялись, что он может наложить на себя руки. Медленно, очень медленно он вернулся к ощущению своего прежнего «я». Голдмэн считал что прежде всего этому способствовала его маорийская любовница. Он не решался жениться на ней, но несколько лет назад он зашел так далеко, что дал их сыну свою фамилию.

Голдмэн хорошо знал этого юношу. Эндрю был высокий, долговязый и порывистый по натуре. Он напоминал Голдмэну молодого Роберта Коффина, хотя и был гораздо темнее кожей из-за своего полумаорийского происхождения. Эндрю хорошо воспринимал арифметику, но когда бы Голдмэн или отец ни пытались заставить его изучать бизнес, молодой человек неизменно исчезал, как только они поворачивались к нему спиной. Он постоянно твердил им, что не готов еще к серьезной размеренной жизни. Голдмэн считал, что двадцать пять лет — возраст вполне подходящий для начала карьеры в бизнесе, но в конце концов это было не его дело.

Но Коффин тоже не собирался на него давить. Ему было просто приятно находиться рядом с Эндрю. В присутствии сына он принимал горделивую осанку. А в уме у Эндрю похоже не очень укладывалась мысль, что человек, которого он в детстве знал, как «дядю» Роберта, на самом деле был его отцом. Может быть, это маори говорил в нем, думал Голдмэн. Может быть, поэтому его и не возмущало, что Коффин не женится на Мерите.

Хотя дело было не в том, что Коффин этого не предлагал.

Мерита первая была против, объясняя, что вполне счастлива теперешним положением. Она не желала усложнять себе жизнь и становиться изгоем в «благополучном» обществе Окленда. Коффин уговаривал ее, но она была настойчива. Лучше, говорила она, оставить все на своих местах. Она любила дом на озере в Таравера и не находила город привлекательным. И он в конце концов уступил. Как он не раз отмечал в шутку, она была не только самой красивой женщиной в Новой Зеландии, но и самой упрямой. Таким образом, она осталась в Таравере и редко появлялась в городе, зато Коффин использовал каждую возможность съездить к ней.

Он продал большой дом на горе и въехал во вместительную квартиру в лучшем районе города. Это место больше подходило для штаб-квартиры «Дома Коффина». Да, Голдмэн знал, что сейчас его старый друг и начальник был доволен так, как давно уже не был.

— Можно было бы подумать, что ей там одиноко в этом большом доме, — сказал Коффин, — но ничуть не бывало. А что касается Эндрю, ну, ты знаешь, какой он.

— Да сэр, такой же, как вы в его возрасте, только не такой суровый.

Коффин засмеялся и взъерошил свою все еще густую, серебрящуюся гриву волос.