— Знаю о тебе. Где дядя?

— Уже неделю не показывается. Я так волнуюсь...

— Ничего. — Гаркуша снял промасленную шоферскую пилотку, с брезгливой гримасой вытер пот со лба и сказал: — Мне известно о тебе все: что был Гимназистом и выполнял наши задания.

— Готов выполнять и сейчас.

Гаркуша не почувствовал в этом ответе никакой фальши и решил, что напрасно приказал Сороке уйти из квартиры. Кажется, юноша надежный и можно на него положиться.

— Иди... — пропустил парня впереди себя в комнату.

Осмотрелся и перевел дух. В квартире спокойно и уютно. На столе в вазочке стоят георгины. Почему-то именно эти идиллические георгины окончательно успокоили Гаркушу, и он спросил:

— Ты что делаешь?

Юноша пожал плечами:

— А ничего. Вот возвратился с работы...

— Устроился?

— Как и велел дядя, учеником слесаря на паровозовагоноремонтный завод.

— Это хорошо, — одобрил Гаркуша, хотя и понимал: все хлопоты по этой части уже позади и ему безразлично, какую информацию сможет поставлять этот парень. Сел к столу, положив ладони на скатерть. Кивнул на телефон, стоявший рядом на тумбочке. — Подай сюда! — приказал он.

Юноша поспешно поставил аппарат перед ним — видно, послушный и покорный, а эти качества Гаркуша особенно ценил в подчиненных. Улыбнулся Гимназисту приветливо и подумал, что теперь можно и не спешить, можно осмотреться и все спокойно обсудить. Конечно посоветовавшись с Сорокой.

Набрал номер и, услыхав женский голос, попросил:

— Попросите, пожалуйста, Афанасия Михайловича.

Сорока взял трубку сразу, словно ждал звонка Гаркуши. Узнав, кто говорит, не удивился, ответил кратко:

— Слушаю.

— Я сижу вместе с вашим племянником, уважаемый... — пробормотал Гаркуша и закончил, как будто приглашал Сороку на дружеский ужин: — Мы с нетерпением ждем вас. Сразу, не задерживайтесь.

— Понял, — ответил Сорока так же сухо и положил трубку.

— Приятно иметь дело с толковыми людьми. — Гаркуша зачем-то еще подержал трубку и бросил ее на рычаг. — И с надежными. — Заметил, что юноша приблизился к окну, и приказал совсем другим тоном: — Отойди. Сядь здесь, — указал на кресло в углу, — посиди, пока не придет дядя.

Парень пожал плечами, но перечить не стал. Гаркуша придвинулся к окну боком, выглянул осторожно, постоял осматриваясь, но не увидел ничего тревожного. В это предвечернее время улица опустела, и только какие-то женщины на тротуаре оживленно переговариваются.

Эти женщины, решил Гаркуша, если бы на улице происходило что-то подозрительное или любопытное, не болтали бы так, женщины наблюдательны и любознательны, от их ока не спрячется ничто. Значит, сейчас на улице порядок и можно, не волнуясь, дожидаться Сороку. Уважаемого и любимого Афанасия Михайловича Палкива.

Гаркуша почувствовал, что к нему вернулось не только спокойствие, но и хорошее настроение. А если же человек в хорошем настроении, то и дела его не так уж плохи.

На мгновение вспомнил узкий карниз над пропастью, острый черепичный гребень и падение на него — под грудью заныло, но только на какую-то секунду или две. Настоящий мужчина потому и называется настоящим, что нет для него безысходности, что не растеряется при любых обстоятельствах и одолеет все. Недаром сам гауптштурмфюрер Кранке назначил его резидентом во Львове.

Гаркуша подумал, что предстоят неприятные разговоры с гауптштурмфюрером, различные объяснения. Однако нельзя сбрасывать со счетов, что до провала Грыжовской они передавали весьма ценную информацию.