— Мне совершенно необходимо, чтобы вы срочно одолжили мне тысячу ливров!

   — Тысячу ливров?! Это немалые деньги, Пьер! Должно быть, вы проиграли?.. Это карточный долг, не так ли?

   — Да нет, не совсем… Прошу вас, дайте же мне тысячу ливров, я потом вам все объясню…

   — Но у меня нет при себе тысячи ливров, — твердо возразил Жак. — Впрочем, если бы я даже и имел при себе такую сумму, то все равно не одолжил бы ее прежде, чем вы объясните мне, как намерены ею распорядиться…

   Между тем тревога юного Водрока все нарастала. Жак видел, что он уже более не владеет собой. В иных обстоятельствах, не будь сам Дюпарке в тот момент так окрылен обещанием Мари, возможно, он разговаривал бы с младшим братом совсем другим тоном. Но перед глазами все стояла девушка, ее твердое обещание встретиться с ним завтра, и одна мысль об этом делала его великодушным и снисходительным к слабостям других.

   В уме он подсчитал, что в кошельке его должно быть пять-шесть сотен ливров, чуть больше половины того, что требовалось Пьеру. Но действительно ли он так уж нуждался в этой сумме?

   — Вы расскажете мне потом, что вам тут успели обо мне наговорить, — продолжал тем временем юный Водрок. — Ничуть не удивлюсь, если я стал жертвой гнусных наветов, я уже давно подозреваю, что против меня здесь распускаются чудовищные сплетни. Во всем Париже не сыскать второго столь же гнусного притона, где бы плелось столько интриг и замышлялось столько махинаций самого низкого свойства!

   — Рад слышать из ваших уст такие речи, братец, — с улыбкой заметил Дюпарке. — Однако, согласитесь, я прилагал все силы, пытаясь отговорить вас посещать это заведение. И если я оказался нынче вечером здесь, то единственно по вашему настоянию!

   — Умоляю вас, Жак! Дайте мне тысячу ливров!

   — Но у меня нет с собой таких денег…

   — А сколько у вас есть?

   — Ну, скажем, ливров пятьсот… Это изрядная сумма, на которую я мог бы прожить целый год!

   — Дайте мне эти деньги…

   — Черт побери, Пьер, вы ведь уже не ребенок! Зачем вам нужны эти деньги? Что вы собираетесь с ними делать? Проиграть в карты? Пустить на ветер?

   Пьер низко опустил голову.

   — Пойдемте туда, давайте уединимся, тогда я смогу вам все объяснить…

   Заинтригованный, Дюпарке последовал за братом. Вскоре они оказались в том самом месте, где не так давно Жак и Мари, уединившись от людских глаз, беседовали о прошлом и о том положении, в каком теперь оказались.

   — Я слушаю вас, — проговорил Дюпарке.

   — Вы уже знаете, что мы с виконтом де Тюрло бросили друг другу вызов. И нынче вечером должны были сразиться за карточным столом… Так и случилось… Тюрло неслыханновезло. А я проиграл… Я хочу сказать, я начал крупно проигрывать… Потом невероятное везение моего противника стало вызывать во мне некоторые подозрения…

   — Вы хотите сказать, что заподозрили Тюрло в мошенничестве, не так ли?

   — Я продолжал играть, все время наблюдая за его руками. И не переставал проигрывать, так ни разу и не поймав его с поличным…

   — Должно быть, вы просто ошиблись! Не горячитесь, Пьер! Вы ведь уже завоевали себе в этом заведении репутацию дурного игрока… И выдвинуть подобное обвинение против Тюрло было бы с вашей стороны весьма опасной выходкой — тем более опасной, что у вас нет никаких доказательств его мошенничества… Надеюсь, вы не запамятовали, чтово всей стране найдется немного людей, которые бы владели шпагой с такой же ловкостью, как он?

   — Да, я знаю… Но все же, ради всего святого, выслушайте меня… Дайте мне рассказать все до конца…

   — Хорошо, я вас слушаю…

   — Так вот, когда мой кошелек оказался совсем пуст, я принялся ощупывать свои карманы.