|
Каждому члену инспекции по отдельному купе для жилья, общая столовая и купе для совещаний инспекции. К сожалению, не имею возможности сообщить тебе всего нашего маршрута, но все же могу сказать, что мы побываем в Харькове, Ростове, Армавире, Баку, Тифлисе, Кутаиси, Кисловодске и прочее и прочее. На обратной дороге заедем в Воронеж, потом еще в два места и затем в Москву.
В Воронеж заедем в последних числах июля или первых числах августа, и все устроится великолепно. Призываю Вас, мои дорогие, к терпению, а я сделаю все, что будет в моих силах. Скажи в шутку папе, что Борис говорит – папа, ведь умник у меня, когда то говорил, мол, что летом можно ходить и босиком или в лаптях… Вот, Олечка, ирония и досадная и смешная. Я этой поездке страшно рад, дорогая Олечка, она мне даст, наконец, устроить и себе Москву, которую мне хочется, и помочь Вам и любимому человеку. Я окончательно решил перебраться от Добровых, и буду жить у Марины и иметь наконец то отдельный угол, даже целую комнату. Я очень рад, что в этом доме я буду принят, как человек, что ты можешь смело заключить из письма Марины, правда, мне не отосланного, но которое ей «примечталось». Марина немного опьянена перспективами благополучной зимы и, главное, тем, что Алечка будет сыта и в тепле. В нашей новой коммуне обеспечен «лад», потому что я по настоящему люблю Алечку, а с Мариной мы оба чудаки…. Дорогая Олечка! И ты сможешь приехать ко мне в Москву и отдохнуть от ежедневного стона и <…> Ивана Васильевича. Рад, что сможет побывать в Москве и Володюшка и увидеть настоящую Москву, начиная с Марины и Алечки и кончая куриными и кроличьими царствами. Буцурад и Веронике, если она сможет приехать в Москву от своей ботаники и борьбы с вредителями и заглянуть в Государственный Институт Ритмического воспитания хотя одним глазком. Постараюсь с дороги послать тебе несколько весточек. Непременно возьму с собой бумаги и красок, и буду рисовать, и писать каждую свободную от дел и сна минуту, а их у меня будет много. Ридаль уехал вот уж как неделю назад, а от тебя я не имею никаких весточек. Жаль, что и Вероника ничего не написала, так как из друзей женщин в Воронеже мне наиболее дороги ты и Вероника. Анне Андреевне то письмо, копию которого я прислал тебе, не отослал. Пошлю завтра немного измененное и, если успею, то перепишу его тебе дословно. Мариночке можешь за это время написать, постарайся обо мне поменьше и лучше первое письмо пусть вызовет ее на ответ тебе, из которого ты многое увидишь или хорошего или плохого. Будет жалко, если я не успею написать весточку Веронике и нашему Володюшке – они оба прекрасны, но не видят друг друга. Хорошо бы им встретиться в их житейском и разном пути. Мне очень интересно, заходил ли к тебе кто нибудь их моих маяков: Верочка, Олечка и прочие. Они все как то тянулись к тебе, особенно Верочка. Между прочим, Ридаль не приветствовал перспективу моего перехода из дома Добровых к Цветаевым – из огня, да… Это, конечно, все чепуха, так как я знаю себя хорошо и при цыганской душе не запутаюсь! Целую тебя крепко, дорогая Олечка, Борис.
Борис Бессарабов – Ольге Бессарабовой
15 июня 1921. ст. Скопин Моей дорогой сестре Олечке посвящаю «Путевые заметки». «Живые в Помощи Вышнего!..» из молитвы, которую любила дорогая наша мамочка. Глава 1, из которой видны итоги моих отношений к любимым людям.
Содержание: 1. Маруся Ростовцева , 2. Вероника, 3. Марина, 4. Елизавета Михайловна, 5. Сестра Олечка, 6. |
