Кузены обменялись удивленными взглядами.

— Вам лучше сходить, генерал, — посоветовал Сент-Обен. — И не забудьте попросить у старого пьянчужки большую комнату и две удобных кровати!

— Капитан желает видеть и вашего офицера, генерал.

Моментально обоих окружили мушкетеры и копейщики. Впервые дю Парке и Сент-Обен почувствовали себя по-настоящему в плену. Генерал нахмурился, а его кузен печально улыбнулся.

Пройдя через двор, они очутились перед палаткой сэра Томаса. Еще снаружи дю Парке и Сент-Обен заметили, что тот не один. Однако незнакомый человек стоял к ним спиной и невозможно было определить, кто он.

Охрана расступилась, пропуская пленников в палатку, но незнакомец продолжал сохранять прежнее положение, словно старался скрыть от вошедших свое лицо. Капитан Уорнер заторопился им навстречу, нервно теребя оборки своей рубашки.

— Заходите, заходите! — воскликнул он. — Мне нужно ваше подтверждение. Я послал за вами, чтобы вы повторили слова, которые сказали мне. Вы говорили о двухстах убитых, не правда ли? Двоих вы будто бы прикончили собственноручно!

Дю Парке шагнул вперед. Как он понял, вопросы были лишь предлогом. Он уже узнал в незнакомце де Пуанси, который, видимо, отказался верить, что генерал и его кузен в руках Уорнера. И вот капитан представил пленников, доказывая, что не обманул.

— Я называл вам, капитан, лишь приблизительные цифры, — сказал дю Парке. — Что касается меня, то я был бы рад, если бы они значительно уменьшились. В конце концов речь идет о моих соотечественниках. — Генерал вздохнул и продолжал: — Соотечественниках, которые не по собственной воле нарушили клятву верности монарху и оказались втянутыми в бунт против королевской власти!

При последних словах де Пуанси круто повернулся, на лице застыло злое выражение.

— Я хорошо помню, генерал, — проговорил он с горьким сарказмом, — что благодаря вашей лояльности нашему королю Людовику XIII вас выпустили из Бастилии и наградили теми титулами, которые вы носите сегодня. Учитывая ваш прошлый богатый тюремный опыт, вам не трудно будет представить, какая участь вас теперь ожидает.

Дю Парке вопросительно взглянул на Уорнера, но капитан, видимо, не собирался пускаться в какие-либо разъяснения. Наклонив голову, он сидел, слегка покачиваясь в кресле, точно все происходящее его вовсе не касалось.

— И для вас, капитан, — повернулся де Пуанси к Сент-Обену, — это будет достаточно горькая пилюля.

— Я, сударь, старый солдат и привык к неприятным неожиданностям.

— В подземной тюрьме Бастера очень сыро, а поскольку из Франции больше не приходят корабли с продовольствием, то и с пищей довольно туго.

— Значит, вы сознаетесь, — воскликнул дю Парке, — что ради удовлетворения собственных непомерных амбиций вы готовы, не испытывая угрызений совести, обречь на голодную смерть все население!

Де Пуанси долго и пристально смотрел маленькими пытливыми глазками на дю Парке, а затем проговорил:

— Мне известны все ваши достижения на Мартинике, и я уверен, что вы прекрасный администратор. Я также не сомневаюсь в искренности ваших усилий способствовать процветанию колоний и в вашей личной порядочности; это вынуждает меня тем более сожалеть о вашем отношении ко мне. Я никогда не причинял вам вреда. Наоборот, при всяком удобном случае я заступался за вас перед Людовиком XIII, разумеется, без вашего ведома.

С другой стороны, знаете ли вы о каких-либо неизвестных мне достоинствах господина те Туаси, которого нам навязали в результате подлых придворных интриг? А если не знаете, то отчего вы выступили против меня, причем самым первым, опередив даже моих заклятых врагов вроде господина Уеля де Петитре? И почему вы повели против меня вооруженный отряд?

— Я служу регентше и забочусь о наследии Людовика XIV.