— У нас была договоренность… Он должен был отвезти нас на Талего. Как раз сегодня днем.

— Как раз сегодня утром он кое-куда отправился… Вы не испанка.

— Нет.

Как будто и так неясно! Зато мужичонка — типичный испанец. Из тех южных испанцев, в разговоре с которыми никогда не добиться истины, никогда не дойти до сути, никогда не получить ответа на конкретно поставленный вопрос. То есть какое-то подобие ответа ты все-таки получишь — в самом конце часовой беседы (а она вполне могла уложиться в три минуты). И не факт, что этот ответ будет именно на твой вопрос. Скорее — на его собственный вопрос относительно тебя. Или не тебя, а черт знает кого. А между вопросом и ответом, который тебе совершенно не нужен, ты выслушаешь кучу бесполезной информации относительно семьи и родственников (включая семиюродную тетку из Гватемалы и тринадцать ее детей); прошлогоднего снега в Мадриде, прошлогоднего урагана под Барселоной (крыши там срывало — будь здоров!), умника Сапатеро, приведшего к коллапсу экономику страны. И много чего другого, необходимого тебе, как прошлогодний снег в Мадриде…

— Вы — русская! — довольно хохочет мужичонка, дергая себя за нос. — Красавица!..

«Русья» и «гуапа» — примерно так это выглядит на языке оригинала.

— Да, — скромно соглашаюсь я. — Русья. Гуапа.

Такова участь русских — их узнают везде и в любых ракурсах. Это только блаженная ВПЗР полагает, что похожа на взаимоисключающих немку/швейцарку/австриячку/португалку/гречанку времен Перикла… И вообще — на актрису Ханну Шигуллу в ее молодые годы, до всех пластических операций.

Примечание: Ни капли не похожа, хотя и красит волосы в рыжий цвет. Хотя и считает, что a свои 44 выглядит, как Ханна Шигулла в 33… Нет, 27. 27 — цифра, на которой ВПЗР буквально зациклилась. «А только ты бы мне дала?» — не устает спрашивать она. И попробуй скажи, что не 27! Уроет!..

Примечание к примечанию: Крашу волосы ВПЗР исключительно я — и эта дополнительная услуга (как и многие другие дополнительные услуги) не оплачивается. «Для чего еще существуют литагенты, как не для того, чтобы красить мне волосы?» — полагает ВПЗР. До меня это всегда делал Катушкин, до Катушкина — второй муж и одна из его любовниц, затем — первый муж, еще раньше — катушкинская мамахен, и (не исключено) — что и кот Шурик. В список красильщиков (красителей?) можно внести также взпззззровского редактора Лорика, дочь Ларика Манюню и подругу Манюни — лагерную сучку Перельман. Однажды лагерная сучка Перельман ошиблась цветом, и ВПЗР целый месяц ходила с красной головой.

Я подобных проколов не допускаю. А так иногда хочется подгадить… Сил нет!

Что же касается 27 и 44… На сорок четыре ВПЗР не выглядит, на двадцать семь — тоже. Возраст Бисквитного Лулу — самый подходящий для нее. Ха-ха! А первую пластику (выдаю страшную тайну!) она собралась делать в 50. Сильна надеюсь, что меня уже не будет рядом. Если, конечно, она не напишет Книгу…

Мужичонка даже не собирается отлипать.

— Сабас, паршивец! Он и словом не обмолвился, что у него есть знакомая русская! А ведь мы близкие друзья. Вы тоже — близкие друзья?

— Ближе некуда. Особенно если учесть, что я в глаза его не видела.

— И напрасно. Сабас очень приятный молодой человек и завидный жених. Тут вам любой это подтвердит.

— Да мне все равно. Единственное, что от него требовалось, — довезти нас до Талего.

— И много «вас»?

— Двое. Я и м-м… моя подруга.

— Такая же гуапа?

— Примерно.