|
– Ноготь только слезет, блин. – Работнички, – ошкуривая ножом кору с будущих стрел, усмехается Ник. Вечереет. Солнце садится в тучи, вся западная часть неба окрашивается багряным цветом. Длинный сиреневые тени ложатся на землю, овражек заливает фиолетовая мгла. – Я закончил. Бетте! – сообщает Хал, вертя в пальцах последний расплющенный гвоздь. – Сколько? – спрашивает Ник. – Чего – сколько? Я их чё, считать должен, блин? Ник устало вздыхает. – А как мы, по-твоему, узнаем, сколько нам стрел надо подготовить? – Ой-ё! – Хал уныло сгребает гвозди, принимается вслух считать, перекладывая их из стороны в сторону: – Один, два, три… Ник сматывает шнур, берет основы для луков и командует: – Эн, собирай заготовки, пойдем в спорткомплекс, доделаем всё там, переночуем, а утром… Утро выдается ветреным, хмурым, ненастным. Эн, зябко поеживаясь, сидит на корточках у крохотного костерка, разожженного прямо на полу посреди комнаты, где они ночевали. Девушка пристроила над огнем закопченный котелок, налила в него воды. Три герметичных пакетика с растворимым кофе, срок годности которых истек много-много лет назад, ждут своего часа. Немудреный завтрак, помимо кофе, включает в себя несколько печеных картофелин, великодушно подаренных Филатовым, и стебли дикушки, нарванные вчера в овражке. Ник, поднявшийся раньше всех, сидит по-турецки у окна и оснащает стрелы наконечниками. Методика его проста и эффективна: расщепив стрелу, вставить до половины в расщеп расплющенный гвоздь, замотать медной проволокой и затянуть пассатижами. С десяток уже готовых стрел аккуратно уложены на полу. Очередная ошкуренная ветка. Очередной гвоздь. Ник приставляет лезвие ножа к торцу, нажимает, расщепляя древко. Эн подходит, берет готовую стрелу, взвешивает в руке. – Перетяжелённая же! Утыкаться будет. – А мы сверху станет стрелять, – весело подмигивает ей Ник. – На будку залезем, которая возле ворот – и все дела. – Мы? – удивляется Эн. – Конечно. Вернее, ты. – Ник внимательно смотрит на девушку. – Из меня стрелок, сама знаешь, какой – сухожилие же. Ну, ты в курсе. А Хал лук вообще в руках не держал. – Я что… буду убивать собак? Ни за что! Ник откладывает недоделанную стрелу, встает, берет девушку за плечи и смотрит в глаза. – Наташка, пойми – жизнь у нас теперь такая. Или ты – или тебя. Они долго, минуту или даже две, стоят молча глядя друг на друга. Наконец Эн бормочет: – Я постараюсь… Ой, вода закипела. Хал, вставай! После завтрака гнут луки. Ник и Хал вдвоем, уперев в пол один конец ветви, тянут противоположный вниз, а Эн накидывает на зарубку петлю тетивы. – Осторожно, осторожно, чтобы не треснул! – предупреждает татарина Ник. – Соизмеряй силы. Сдури можно и, сам знаешь, что сломать. Еще чуть-чуть. Ну вот, всё! Эн, пробуй. Девушка берет готовый лук, недовольно поджимает губы. – Тяжелый. Пару раз дернув тетиву – та басовито гудит, – вновь корчит гримаску. – Детский сад, средняя группа. Хал, наблюдающий за ней, хватает второй лук. – А ну, я попробую! Он не глядя берет первую попавшуюся стрелу, накладывает, щепотью натягивает тетиву, целится в дверь и разжимает пальцы. Еле слышно свистнув, стрела с глухим стуком бьется в пластик и отскакивает. Эн смеется. – Смотри, как надо. Она надевает на большой палец правой руки толстое желто-зеленое кольцо с зубцом, выбирает стрелу, жалуется: – Кривоватая! Захватив кольцом тетиву, складывает пальцы в замок, зажав стрелу, резко выносит лук вперед и спускает басовито загудевшую тетиву. |
