От Маруси.

— Пошел отсюда! — закричала она, вскакивая на ноги. Отбиваться было нечем. Кроме коммуникатора и совершенно бесполезной фигурки Богомола у Маруси не было ничего.

Хотя — почему бесполезной? Ведь она еще ничего не выяснила относительно свойств этого предмета! А вдруг Богомол обладает могуществом, сравнимым с Морским коньком или даже Саламандрой? Подумав о своей потерянной фигурке, Маруся стиснула зубы. С Саламандрой медведь ничего не смог бы ей сделать. Но фигурка заняла свое законное место в выстланной неизвестным материалом, похожим на черный бархат, нише в Зале Ста Тысяч предметов.

Глупо грустить и переживать о том, чего уже невозможно вернуть. Маруся сунула руку в карман и вытащила Богомола. Медведь, не переставая рычать, полз вверх по торосу, кроша лед когтями. От девочки его отделяло не более двух метров. «Когда он доберется до самого верха — прыгну вниз и побегу», — решила Маруся и сжала в руке Богомола.

На первый взгляд ничего не произошло. Вообще — ничего. Так же ярко светило в небе полярное солнце, капала с тороса вода, рычал медведь. Но взглянув на свои ноги, Маруся не заметила очень важной вещи, которая имелась еще секунду назад.

У нее не было тени! Солнечные лучи теперь насквозь прошивали тело Маруси Гумилевой, точно оно сделалось стеклянным.

Или вообще исчезло.

«Невидимая! — обрадовалась девочка. — Богомол дарует невидимость! Спасибо, мамочка! Ура! Медведь теперь не увидит меня и я смогу убежать…»

Но не тут-то было! Сперва хищник, конечно, потерял Марусю из виду и на его косматой морде появилось выражение разочарования. Но принюхавшись, медведь понял, что на самом деле добыча никуда не делась, она тут, совсем рядом. Взревев так, что у Маруси заложило уши, зверь с утроенной энергией полез наверх.

И тогда Маруся завизжала. Завизжала так, как умела это делать только она, обладательница почетного звания «чемпионка школы по художественному визгу». Медведь испуганно заворочал мордой, роняя на лед капли тягучей слюны. Он явно не ожидал такого. Властелин Арктики, хозяин бескрайних ледяных просторов, он привык к тому, что его жертвы — тюлени и нерпы — перед смертью успевали издать лишь короткий всхлип. От сверлящего мозг яростного визга Маруси зверь опешил и даже на всякий случай сполз вниз на несколько метров.

Говорят, самый лучший на планете ныряльщик Жак Мойоль может задерживать дыхание на восемь минут. Запас воздуха в легких Маруси закончился гораздо раньше. Визг стих, и тот час же медведь полез обратно на утес. Он ничего не ел уже больше месяца и был очень голоден. Ввалившееся брюхо заставило зверя забыть об осторожности. Он чуял запах живого мяса, самый сладкий запах на свете. Правда, в этот аромат жизни вплетались и другие, незнакомые хищнику, тревожные нотки, но примитивный медвежий мозг не обратил на это внимание.

Последнего тюленя-лахтака зверь выследил у полыньи, убил и съел очень давно. Он хотел есть. И голод сыграл с медведем злую шутку. Забыв об осторожности, медведь предпринял решительный штурм тороса. Он полез наверх, как заправский альпинист, вонзая когти в лед и рыча. Если бы медведь был чуть более разумным, он, безусловно, заметил бы, что его добыча ведет себя как-то странно — не бьется в истерики, испуская запах страха, а застыла на месте, вертя головой.

Маруся в самом деле больше не визжала. Она замерла, не обращая на медведя внимания, прислушалась…

Прислушалась — и не смотря на весь ужас ситуации, на лице девочки расцветала радостная улыбка!

— Не может быть… — прошептала Маруся.

С той стороны, где стояла хижина с ветряком, до ее ушей долетел такой знакомый, практически родной голос, громко повторявший одну и ту же фразу:

— Маруфя! Маруфя, моя фкучать! Где ты, Маруфя!?

— Я здесь, Уфочка!! — завопила девочка, подпрыгивая на месте от нетерпения.