— Но мы еще увидимся?

— Конечно, девочка моя. Конечно. Мы очень скоро встретимся — и уже никогда не расстанемся.

— Честно?

— Обещаю.

— И папа будет с нами?

— Обязательно. И я хочу, чтобы ты знала, — голос Евы задрожал, глаза наполнились слезами, — я очень люблю нашего папу. И тебя. И во имя этой любви…

— Я поняла, — прошептала Маруся.

Она поцеловала маму в мокрую от слез щеку, повернулась и шагнула в линзу…

Эпизод 2

Люди и звери

Арктика,

тем же днем

Через окно портала или линзу, как назвала эти странные мерцающие образования мама, Маруся прошла, даже не заметив этого. Не было ни покалывания кожи, ни вязкого, кисельного сопротивления воздуха. Все случилось мгновенно, точно девочка шагнула в обыкновенную дверь — раз! и она уже не в загадочном Зале Ста Тысяч предметов, а среди сверкающих на солнце бескрайних льдов.

Зажмурившись от их нестерпимого блеска, Маруся некоторое время постояла на месте, дожидаясь, пока глаза не привыкнут к яркому свету. Наконец она, сунув подаренную мамой фигурку в карман, чуть приоткрыла веки и сквозь узкие щелочки огляделась. Под ногами похрустывал снег. Вокруг расстилалась бескрайняя заснеженная равнина, кое-где на ней виднелись ледяные скалы, называемые торосами. Маруся помнила, что такие образуются в Арктике, когда льдины сталкиваются и наползают друг на друга. Один из торосов высился совсем близко, всего в нескольких шагах. Маруся представила, что было бы, если бы линза перехода образовалась на вершине этого ледяного утеса и поежилась.

Арктика… С этим словом в жизни девочки было связано очень многое. Когда Марусе едва исполнилось четыре года, она с отцом побывала в настоящей арктической экспедиции. Память сохранила лишь несколько отрывочных воспоминаний — огромный атомный ледокол «Россия», духовой оркестр в Мурманском порту, друзья и коллеги отца в кают-компании (особенно Марусе запомнился почему-то бородатый улыбчивый полярник Чилингаров), потом автономный модуль терраформирующей станции «Земля-2», какая-то красивая женщина, находившаяся все время рядом с Марусей и…

И все. Дальше в памяти словно образовалось чернильное пятно. Клякса. Неприятная, похожая на жуткое чудовище из морских глубин клякса, скрывающая в себе что-то нехорошее. Маруся как-то пару лет назад попыталась узнать у папы подробности той экспедиции и что за женщина была с ней. Но Андрей Гумилев неожиданно отказал любимой дочери.

— Я не имею желания обсуждать эти давно минувшие события, — твердо сказал он.

Маруся попыталась поканючить — иногда это срабатывало, — но папа оказался непреклонен. Он лишь строго добавил:

— Возможно, когда-нибудь, когда ты станешь совсем взрослой, мы вернемся к этому разговору.

Когда папа говорил вот так, когда в его голосе отчетливо лязгала сталь, просить было бесполезно, Маруся это хорошо знала. Андрей Гумилев, конечно, баловал дочь и разрешал ей слишком многое. Это понимал он, это понимала (и частенько этим пользовалась) сама Маруся, это понимали и все вокруг. Но в отношениях отца и дочери имелась некая незримая граница, пересекать которую Марусе строжайше запрещалось. За этой границей находилась пропавшая мама, арктическая экспедиция и еще несколько тем, которые очень занимали Марусю. Например, загадочный дядя Тёма. Высокий, седой, загорелый человек со шрамом на правой щеке, он двигался с грацией хищника из семейства кошачьих. Молчаливый, спокойный, уверенный в себе, дядя Тёма нравился Марусе, хотя она и видела его всего несколько раз. Но самое главное не это.

Андрей Гумилев, миллиардер и ученый, всегда держал дистанцию в общении с людьми.