Прозвучал гонг, возвещавший начало ужина. Джерсен прошел в столовую по коридору, стены которого были абсолютно голыми, а потолок украшался переплетенными стеклянными лентами. Такие потолки он видел во всех коридорах и переходах Обменного Пункта, где ему приходилось бывать. Столовая оказалась просторным залом с высоким потолком и серыми стенами. «Гости» сидели за небольшими индивидуальными столиками, еду им подвозили на беспрестанно менявшихся тележках. В столовой отчетливо ощущалась атмосфера тюрьмы, почему-то не так заметная в других помещениях. Джерсен решил, что, вероятно, такие ощущения вызваны изолированностью людей, отсутствием общения между ними. Еда была синтетической, не слишком приятной на вид, неважно приготовленной и довольно скудной. Даже Джерсен, не очень разборчивый в пище, счел ее неаппетитной. Если таким было обслуживание по классу Б, подумал он, то что же подают по классу Е? Вероятно, почти то же самое.

После ужина наступил так называемый «час общения», который проходил в огромном зале с прозрачным куполом, позволявшим любоваться вечерним небом Сасани. Все «гости» Обменного Пункта собирались здесь, побуждаемые скукой и любопытством: кто прибыл, кто отбыл? Джерсен подписал чек, взял в центральном киоске бумажный пакет с пивом и уселся на скамью. В зале было около двухсот человек, старых и молодых, со всех концов Ойкумены. Некоторые играли в шахматы, некоторые прогуливались, остальные, подобно Джерсену, сидели на скамьях и что-нибудь пили. Большого оживления не было. Почти все лица выражали явное отвращение к Обменному Пункту, даже к товарищам по несчастью. Дети, казалось, тоже были заражены обшей тоской, хотя и проявляли большую склонность собираться фуппами. Среди «гостей» было около двадцати молодых женщин, которые выглядели еще более одинокими, недовольными и обиженными, чем остальные. Джерсен с интересом рассматривал их, пытаясь угадать Ифигению. Если Кокур Хеккус так отчаянно жаждал обладать ею, она должна быть необычайно красива. Но ни одна из присутствующих девушек, на взгляд Джерсена, не отвечала этим требованиям. Невдалеке высокая девушка с ослепительно рыжими волосами задумчиво разглядывала свои длинные пальцы, каждый сустав которых был охвачен металлической лентой, что ясно указывало на ее принадлежность к эгимандам с Канопуса. Чуть подальше, лениво прихлебывая вино, сидела невысокая темнокожая девушка. Она выглядела веселой и привлекательной, но была явно не из тех, кто оценит себя в десять миллиардов севов. Там находились и другие девушки, но все они казались слишком молодыми или слишком старыми либо не очень привлекательными, как и молодая женщина, сидевшая на другом конце скамьи, на которой устроился Джерсен. У нее была бледная кожа, цвета слоновой кости, чистые серые глаза, правильные черты лица и золотистые волосы. Короче говоря, ее не назовешь некрасивой, но вряд ли эта «гостья» стоила десять миллиардов. Джерсен не стал бы так долго рассматривать девушку, если бы не ее надменный поворот головы и холодный решительный блеск глаз… В комнату, ни на кого не глядя, вошел служащий, с которым Джерсен имел дело во время предыдущего визита. Как бишь его звали? Ах да, Арманд Кошиль. И Джерсену стало еще грустнее. «Час общения» заканчивался, и гости стали расходиться по своим комнатам, номерам и апартаментам.

Утренний завтрак — чай, кофе, сдобные булочки и компот — подали прямо в номер. Потом Джерсена вызвали в центральное административное здание. Там уже находилось несколько человек, с которыми он прибыл в Обменный Пункт. Когда назвали его имя, он прошел в офис, где измученный клерк, механически кивнув ему, оттарабанил заученный текст:

— Мистер Уолл, садитесь, если хотите.