Джерсен не стал дожидаться перевода:

— Скажите ему, что я особо выдающийся воин у себя на родине. Если вы и будете спать с кем-нибудь, то только со мной.

На что вождь не без раздражения ответил:

— Повторяю, здесь Скар Сакау. Я здесь вождь, никто не смеет мне перечить. И не стоит тратить попусту слов. Всем видно, бледнолицый мне не пара. Так что ступай сюда, женщина, и на этом закончим недостойные меня переговоры.

— Скажите ему, — упорствовал Джерсен, — что мое положение воина куда выше, чем его, что я адмирал космического флота, верховный правитель, сам Господь Бог, кто угодно, лишь бы это стало ему понятно.

Она покачала головой и поднялась:

— Мне лучше повиноваться.

— Скажите ему.

— Вас убьют.

— Скажите ему.

Алюз Ифигения перевела слова Джерсена. Вождь сделал еще два шага и показал на крепкого молодого воина.

— Ну-ка покажи этому бледнолицему, что он из себя представляет. Задай ему крепкую взбучку, чтобы он всегда помнил о своем жалком месте.

Воин сбросил доспехи с верхней части туловища.

— Бледнолицый вооружен, как самый настоящий трус, — произнес вождь. — Передай ему, женщина, что он должен биться по-мужски, только с кинжалом в руке. Пусть снимет с себя все мечущее молнии оружие.

Дрожащей рукой Джерсен потянулся к лучемету. Но тут же понял, что другие воины сразу обезоружат его. Он, не спеша, отдал оружие Алюз Ифигении, снял с себя куртку и рубаху. Его противник был вооружен тяжелым кинжалом с обоюдоострым лезвием. Джерсен извлек свой нож с узким и длинным лезвием.

Воины-тадоуски расчистили пространство между тремя кострами и, присев на корточки, образовали круг. Темно-коричневые лица их оставались бесстрастными, и они походили на гигантских насекомых.

Джерсен вышел вперед и прикинул в уме возможности своего противника: выше Джерсена, мышцы могучие, движения быстрые. Пальцы тадоуска поигрывали тяжелым кинжалом, будто перышком. Джерсен чуть приподнял свой нож. Молодой воин описал кинжалом в воздухе круг — своеобразный психологический прием воздействия на противника. Сталь клинка, отражая языки костров, образовала в воздухе устрашающее огненное кольцо.

Резким движением Джерсен метнул свой нож в противника. Острое лезвие проткнуло запястье тадоуска. Мгновенно ослабевшие пальцы выпустили кинжал. В немом изумлении парень взирал на беспомощную руку. Джерсен подошел к нему, поднял оброненное им оружие, низко пригнулся, чтобы увернуться от удара ногой, и плоской стороной неприятельского кинжала сам ударил парня в голову, чуть повыше уха. Воин пошатнулся, Джерсен ударил его еще раз. Парень рухнул наземь.

Джерсен учтиво вернул кинжал молодому воину, вложив его в кожаные ножны, прикрепленные к поясу тадоуска, после чего вернулся к Ифигении и стал спокойно одеваться.

Только сейчас, впервые за все это время, в зрительских рядах появилось оживление. Однако не было ни аплодисментов, ни осуждающих возгласов — только тихий ропот, выразивший некоторое удивление и недовольство результатом схватки.

С торжественным видом на площадку вышел вождь — все уставились на него. Вождь громким гортанным голосом патетично пропел свою длинную речь:

— Бледнолицый, ты одержал верх над нашим молодым воином. Я не вправе упрекать тебя за не совсем обычный способ, с помощью которого ты этого добился. Однако мы, тадоуски, считаем, что только тот, кто не очень-то надеется на свою силу и умение, захочет решать судьбу поединка одним-единственным броском. Ты не можешь успокоиться на том, что тебе удалось одолеть молодого и не очень опытного воина. Придется, бледнолицый, сразиться еще раз.

Взгляд его начал скользить по лицам воинов.

— Скажите вождю, — обратился Джерсен к Алюз Ифигении, — что только с ним я могу уладить разногласия насчет вашего ночного пребывания, и поэтому именно его я приглашаю сразиться со мной.