Вот так мы с Цирцеей дали клятву у алтаря Гекаты. Разум Язона был неспокоен, соизмеряя обещанную награду и ее цену. Однако выбора у него не было. Когда богиня приказывает, смертные не смеют отказать, если ценят свое будущее. Мы дали клятву. А потом Геката обучила меня пользоваться доспехами, сделанными богом и только для богов. Довольно часто душа моя уходила в пятки, когда передо мной мелькали за алтарем Гекаты образы мира, где живут боги, гораздо более могущественные, чем думают люди.

Я видел упряжки демонов, скованных цепями титанов, жутко рычащих в железных тюрьмах, видел огни Олимпа, прорывающиеся из-за стен гигантских лесов.

— Машины, Язон, все это машины. Творения иного мира, иной науки, иной расы, но вовсе не богов!

Я не входил в тот мир, а смотрел на него сквозь необычайные окна, открытые для меня Цирцеей. Мое второе «я» видело там вещи, которых я не понимал.

Я не забыл об «Арго», но он не прибыл, и потому я ждал и работал, изучая свойства Руна и содрогаясь при мысли о минуте, когда вынужден буду им воспользоваться.

9. ИЗЛУЧЕНИЕ СМЕРТИ

Одетый в Золотое Руно, я, первый Язон, отправился на встречу с Аполлионом.

На Эе, над голубизной залива высится голая гора. Там, где завеса между этим миром и миром богов самая тонкая, к нам явилась Геката в одежде из тени. Я видел ее, как в тумане. Она была неописуема, но не вызывала у меня такого отвращения, как Аполлион. Эти два существа резко отличались друг от друга.

Цирцея стояла рядом со мной, а я нес на себе Руно. Воздух перед нами образовал ослепительный круг, в центре которого постепенно формировалось Лицо.

Слабым голосом начал я предписанный ритуал, который должен был активировать Руно. Я знал, что должен сделать, но не был уверен, смогу ли. Страх поражал меня слепотой и тошнотой, а это страшное Лицо подбиралось все ближе, и все мое тело корчилось от омерзения.

Механически делал я то, чему меня научили, но перед глазами моими висела туча, и мой мозг не был моим. А потом сквозь разрыв в этой туче я увидел внизу единственное, что любил настоящей, бескорыстной любовью, «Арго», мою любимую галеру!

«Арго»! Увидев его, я понял вдруг, что мне безразличны и Геката, и Цирцея, и все боги Олимпа. Что я здесь делаю, больной от страха, сражающийся в чужой битве, когда мой «Арго» стоит у берега, ожидая меня?

Я сорвал с себя Золотое Руно, повернулся и побежал. Зигзаги молний и громыхание грома сопровождали меня, но я не обращал на них внимания. Только когда мощный голос загремел с высоты, я на мгновение остановился.

— Беги, трус, спасай свою жизнь! — кричала мне богиня. — Но нет для тебя спасения, как бы далеко ты ни убежал. Живой или мертвый ты по-прежнему будешь связан своей клятвой, и однажды ты вернешься. Однажды, в далеком будущем, ты вновь будешь ходить по Земле и откликнешься на мой зов. Есть клятвы, которые нельзя нарушить. Цирцея будет ждать, пока ты вернешься, и я тоже буду ждать.

Иди, Язон, иди к своей погибели, от которой я могла бы тебя спасти. Иди к единственному, которого любишь, и от которого ждешь удара, чтобы он убил тебя. Иди, забери свое царство и пропади вместе с ним!

Я бежал дальше. Возможно, Геката говорила еще, но я ее уже не слышал, ибо теперь на склоне звучал смех, звенящий как золото, явственно слышимый на фоне бури. И при звуке его сердце мое сжалось, а все тело содрогнулось от его красоты и безобразия. Это Аполлион смеялся, видя, как я бегу…

Одна за другой с моего разума слетали пелены воспоминаний. Я купался в ярком свете, но сквозь зловещую гишину все время тек беспокоящий шепот. Голос, который я знал… настойчивый, зовущий…

Я отогнал мысли о нем, позволив воспоминаниям улетать. Свет Аполлиона не был пылающим светом солнца, эн был чистым и холодным, прозрачным, как родниковая вода, и спокойным, как течение Леты.