|
Языки пламени масляных ламп отбрасывали пляшущие тени, и казалось, что нарисованные на стенах фигуры оживали. Она взяла веер из страусового пера и, обмахиваясь им, почувствовала на лице и шее душистую прохладу. На кровати, отделанной черным деревом, простыни были скомканными, в пятнах пота. Сбросив их, она спустила с постели стройные ноги и отодвинула золотые чаши и винный кувшин из голубого фарфора. Пол был усеян расшитыми золотом туниками, одеждами, украшенными тысячами розеток. На глаза ей попался сосуд с ароматической мазью, и она улыбнулась надписи, выполненной золотом по ободку: «Живи миллион лет, любимица Фив!» Обратив лицо на север, и с любовью во взгляде Хатусу сняла парик с диадемой, усыпанной драгоценными камнями, ожерелье из лазурита, золоченые кастаньеты. Она обернулась и посмотрела крепко спавшего Сененмута. Его крупное, покрытое потом сильное тело вольно раскинулось на постели. Любовником он оказался неистовым. Они пили вино из золотых кубков, и она танцевала для него в наряде и с украшениями, положенными супруге фараона. Затем он налетел на нее беспощадным вихрем и овладел ею с яростной жадностью, словно желал заполнить ее тело своим семенем. Она снова перекатилась на постель и легонько коснулась носа Сененмута кончиком пальца. Любил ли он ее? Этим ли объясняется его ненасытность? Или все дело в том, что она принцесса крови, супруга прежнего фараона, и, завоевывая ее, он захватывал Египет, становился обладателем земель и статуса, – всего чего жаждал этот честолюбивый лукавый придворный? А достоин ли он доверия? Может быть, он и есть таинственный вымогатель? Не он ли оставлял маленькие свитки с угрозами, предупреждениями и четкими указаниями? Если это так… Хатусу придвинул ась ближе к Сененмуту и провела пальцем по его шее. Если же этот человек предаст ее, она будет танцевать для него, угостит вкусными яствами и дорогими винами, будет и под ним яростной, как кошка, а когда он будет смотреть сон, она перережет ему горло! Хатусу улыбнулась таким кровожадным мыслям. Она помнила резню после возвращения божественного фараона из Дельты, когда рассталось с жизнью много пленных. Тогда ей едва не стало дурно, а теперь она была готова преодолеть море крови, что-бы завладеть тем, что ей принадлежало. Она снимет головы с Рахимера, Омендапа и других и от правит в их Дом Черепов.
Хатусу легла на спину и задумалась, глядя в расписанный звездами потолок. В чем причина такой перемены в ней? Угроза? Или одиночество? А может быть, ее изменила боязнь оказаться в Доме Женщин, Доме Уединения? Боязнь толстеть и считать годы, проводя время за рисованием или вышиванием, слушая непристойные дворцовые сплетни? Или дело в чем-то еще? Может быть, она мужчина в женском теле? Ей вспомнилась рабыня, с которой она была близка до того, как стала женой Тутмоса. Или причина в том, что она на самом деле считала себя олицетворением Египта? Так ее называл когда-то отец. Суровый старый воин неловко подхватывал ее на руки, прижимал к себе и называл своим маленьким Египтом. – Ты представляешь всю его славу, красоту и величие! – объяснял он. Хатусу снова обмахнулась веером. Все давно осталось в прошлом. И отец, и супруг ушли на запад, в Дом Вечности, и она осталась одна. И откуда эти угрозы? Кто вымогатель? И как, во имя всех богов, ему удалось узнать тайну, которую прошептала ей мать, когда лежала измученная лихорадкой на смертном одре? И почему угрожать ей стали только теперь? Сразу после возвращения Тутмоса в Фивы появились предупреждения. Какую цель преследует вымогатель? Стремится ли он взять власть над ней, а со временем и над Египтом? Или он намерен увлечь ее дальше во мрак? Чьих рук это дело? Рахимера, Бейлетоса и тех лицемерно улыбающихся жрецов, которые собираются в секретных комнатах своих храмов и замышляют измену? А может быть, это солдаты под предводительством Омендапа? Божественный фараон всегда питал слабость к молодым солдатам. И что же дальше? Это напоминало игру в шахматы. |
