Хатусу опустила веер. Положение напоминало ей преддверие бури, тех ужасных дождей, когда тучи кипели над Фивами, словно в котле. Сененмут рассказал ей, что происходит. Лазутчики и дозоры прибывали с докладами; ливийские всадники были замечены в Красных землях значительно ближе к востоку, чем они появлялись раньше. Наместник из Куша жаловался, что нубийцы перестали присылать дань и что замки и укрепления за Первым порогом оказываются в изоляции. Дозоры попадают в засады. А что было хуже всего? Сененмут твердил о севере, откуда не вернулись ни лазутчики, ни дозорные. Коротко и ясно он описал ей опасности, угрожавшие Египту. Эфиопы, ливийцы и нубийцы досаждали, как назойливые мухи, что вились с нудным жужжанием над масляными лампами. Но по-настоящему грозную силу представляла мощная азиатская держава Митанни, которой не давали покоя богатые земли Ханаана. Что, если они двинутся на запад? Отправят армию через Синай и захватят шахты и рудники, откуда шло в Египет золото, серебро, бирюза и другие драгоценные камни. Если продвижение их будет стремительным, они дойдут до дельты и разорят северные города. А что потом? Сененмут показал ей начерченный им набросок карты.

– Рахимер станет требовать, чтобы армии были посланы на север и юг. Несомненно, командующим будет Омендап, но визирь также будет настаивать на твоем участии в походе.

– А дальше что? – спросила тогда она.

– А ты как думаешь? – не удержался от насмешки Сененмут.

– Дальше будет мое поражение! Я либо окажусь пленницей Митанни или вернусь в Фивы побитой собакой.

– Побитой сукой, – рассмеялся Сененмут, – которую пора загнать в конуру.

– А тем временем…

– А тем временем, – продолжал Сененмут, – наемники Рахимера будут подбираться ко дворцу все ближе и ближе. И люди из его окружения станут постоянно находить предлоги, чтобы видеться с твоим пасынком.

Хатусу со вздохом улеглась на бок и продолжала мысленно рассуждать. По этой ли причине происходили убийства? Но какой в этом смысл? Ипувер был хорошим военачальником, но ему найдется замена. Аменхотеп был такой важный при жизни, но кто будет его оплакивать? Ее мысли обратились к Амеротку. Можно ли ему доверять? Хатусу закрыла глаза. Ей необходимо кому-нибудь рассказать о том ужасном вечере, когда она опустилась на колени перед телом мужа и нашла послание, обернутое куском красного шнурка. Она должна освободиться! Ей необходимо кому-то довериться. Она перегнулась и легонько подула в лицо Сененмута.

Амеротк поднялся задолго до рассвета, и Норфрет проснулась вместе с ним. Она вышла из своей спальни полусонная, но с большим желанием его расспросить. Обнимая жену, он с удовольствием ощущал шелковистость ее кожи и ее тончайший аромат. Она спросила его о прошедшем вечере, и он рассказал то, что счел нужным. Когда он умолк, она подняла на него смеющиеся глаза.

– Лгун ты совершенно бездарный, Амеротк! Все на самом деле очень серьезно, правда? Близится время обнаженных мечей. И тебе предстоит быть частью всего этого.

Он согласно кивнул.

– Не отсьшай меня отсюда. – Она подошла ближе и просительно заглянула ему в глаза. – Не отсылай меня, Амеротк.

– Ты моя маленькая воинственная кошечка, улыбнулся Амеротк. – Но подумай о мальчиках! Если чернь взбунтуется, эта волна выплеснется за пределы Фив.

– А войска в городе?

– Войска будут выполнять приказы, и может статься, что отдавать их будет некому. Или они присоединятся к мятежу, что еще хуже. – Он крепко сжал ее руки. – Обещай, если дело примет опасный оборот, поступай так, как скажет Шуфой.