Велигор и все разбойники с интересом слушали речь старика. Всем им ужасно захотелось взглянуть на изображение той, что зовется Кудруной и является дочерью Грунлафа, о набегах которого на соседние княжества они слышали.

— А ну-ка, покажи мне эту самую Кудруну, — потребовал Велигор.

— Что ж, князь, я покажу ее тебе, потому что ты этого достоин, — ответил Крас, залез в мешок и достал оттуда плоский ящичек с портретом. Ключиком, что висел у него на шее, колдун отпер ящичек, положив его на землю, с благоговением извлек доску с изображением княжны и, склонив седую голову, подал ее Велигору.

— Эх, плохо вижу, подойду к костру, — сказал князь Гнилого Леса, подошел к ближайшему костру, и все увидели, что едва он взглянул на портрет, как вскрикнул, будто пронзенный стрелой, и застыл с раскрытым ртом и странно округлившимися глазами.

Разбойники, что были ближе всех к Велигору, пытались заглянуть через его плечо, и те, кому это удавалось, так же вскрикивали и уходили прочь, держась за голову, а иные продолжали неотрывно смотреть на портрет через плечо своего предводителя.

— Дайте и нам посмотреть! — раздались отовсюду голоса. — Мы, Велигор, тоже в нападении участвовали! Право имеем!

Вот уже чья-то дерзкая рука вырвала доску из рук оцепеневшего Велигора, и пошел портрет гулять по рукам людей, одетых в шкуры, косматых, грязных, с грубыми, точно кора старого дуба, лицами, и едва они бросали взгляд на лицо девушки, как тотчас замирали, подобно Велигору. Слышался восхищенный шепот:

— Какая красавица!

— Жизнь свою за нее положил бы!

— Руку бы сейчас отсек по плечо, только бы прикоснуться к ее платью!

— Везет же Владигору — такую невесту ему предлагают, а он еще нос воротит. Растерзал бы его!

Долго они пребывали в замешательстве, стеная, охваченные незнакомым им прежде чувством. Наконец, словно какая-то неведомая сила внушила им эту мысль, разбойники потянулись к Красу, со скрещенными на груди руками смотревшему на очарованных портретом лесных людей.

— А скажи нам, добрый человек, — заговорил один из разбойников, — всех ли допустят к состязанию или только людей знатных — князей, важных дружинников?

Крас покачал головой:

— Нет, кого попало благородный Грунлаф не пустит. Вдруг придет какой мужик, свинопас или дровосек, отлично стреляющий из лука, да и победит? Что же, выходит, такому прекрасную Кудруну отдавать, зятем своим такого делать?

Послышались стоны, возгласы печали, разочарования.

— А ведь мы и впрямь стрелки отличные, за сто шагов в птаху мелкую попадаем, и в бою страху никогда не знаем… — молвил кто-то.

Крас мягко ответил:

— Что ж, вижу я, что каждый из вас прекрасным бы дружинником в войске Грунлафа был, а раз дружинник, значит, право на руку Кудруны уже имеет. Но благородному князю нужен самый лучший, самый красивый, самый отважный. Договоритесь между собой, кого ко двору князя игов отправить. Ну, кто пойдет?

Разбойники молчали, ревниво поглядывая друг на друга.