Анна услышала голоса за дверью, какое-то неясное бормотание, шаги. Скоро за ней должны были прийти.

Ночь она провела то пробуждаясь, то вновь впадая в забытье. Пытки вымотали тело и душу, и оставалось только плыть по бесконечному морю боли. Иногда Анне казалось, что она упала на дно пропасти, где безраздельно властвует пустота.

Все оказалось напрасным. И Джозеф превратился в иллюзию. Призрачный огонь надежды сначала увлек в пропасть ее мать, и теперь настала очередь Анны.

Она была настолько вымотана, что даже не старалась осознать хоть что-нибудь. Но человек с изуродованным ртом сказал правду. Джозеф давно мертв. Он умер за двадцать лет до ее рождения. А его место заняло зло.

Сначала это зло расправилось с ее матерью, а теперь собиралось уничтожить и Анну только за то, что его посмели коснуться. Все это время они искали Джозефа, а на самом деле все ближе и ближе подходили к страшному злу, и некому было предупредить двух бедных женщин, желавших только найти свои корни, своего отца и деда, пропавшею в 1944 году.

Увы, Джозефа здесь не оказалось. Была только его оболочка. Какой-то страшный паразит влез в опустевшую раковину.

Что-то сильное, мощное и греховное убило Джозефа, забрав у него все: жизнь, личность, даже внешний вид.

Словно та сова, что обитала теперь в Охотничьей башне, навсегда вытеснил Джозефа из жизни.

Словно вредитель, что портил пчелиные соты Эвелин с вкуснейшим золотистым медом, мерзкая нечисть сожрала даже память о Джозефе.

Оглядываясь назад, Анна понимала, что в своих поисках она не раз сталкивалась со всякого рода знамениями и знаками, которые должны бы были предупредить ее об опасности. Но она словно ослепла.

Так, Андре Левек явился мощным знамением. Он был в чем-то очень похож на этого старика-мучителя. Левек любил разыгрывать из себя Господа Бога, спокойно распоряжающегося чужими жизнями.

Анна в точности не знала, что за человек принял сейчас облик Джозефа Красновского. Но в одном она была абсолютно уверена: такое перерождение не могло осуществиться без какого-то грандиозного зла. Большое зло всегда таит в себе немалую опасность.

У Анны почти не осталось сил. Она, не меняя позы, сидела, забившись в угол комнаты, желая всеми правдами и неправдами спрятаться от надвигающегося кошмара.

Сейчас только Филипп мог бы спасти ее.

Если бы он догадался о том, что она сделала без него, если бы он смог услышать ее молчаливый крик и прийти на помощь…

«Филипп, — молча произносила во тьме Анна заветное имя, — приди, приди ко мне».

Около пяти часов утра Анна услышала первые голоса птиц. А чуть позже ключ щелкнул в замке. Анна инстинктивно вся вжалась в стену. Места ожогов страшно болели. Но смерть она готова была встретить мужественно. Все пределы боли ей уже пришлось пройти.

Фигура Рамона заполнила дверной проем. На нем был халат, резиновые сапоги и вязаная шапочка на голове. Он по-прежнему сжимал что-то в руке, но это были не электроды, а кожаный поводок, вроде собачьего. Рамон возвышался теперь прямо над Анной, затем склонился и связал ей запястья кожаным ремнем.

— Пойдем! — скомандовал он.

Анна сделала первый шаг так, словно состарилась за ночь на несколько десятков лет. Живот болел, спину жгло, и она шла, согнувшись в три погибели.

Здоровяк подтолкнул Анну и пошел сзади. Каждый шаг давался ей с невероятными усилиями.

Они покинули дом и направились к гаражу, провонявшему дизельным топливом. Каплан уже ждал их там, сидя в салоне «лендровера» с запущенным двигателем. Старик быстро взглянул на Анну. Его белая шевелюра была спрятана, как и у Рамона, под вязаной шапочкой. И вновь у Анны возникли какие-то ассоциации, которых она не смогла понять.

Рамон подтолкнул Анну к задней дверце машины и сел рядом с ней.

— Не вздумай делать глупостей.