Уже три дня она страдала от жары, отсутствия привычного комфорта в убогом кемпинге, куда бразильский администратор фильма засунул приехавших американцев. Конечно, она не удержалась бы от грандиозного скандала, если бы все не переменилось вчера вечером. Протянув руку, Клер коснулась груди лежащего рядом мужчины, провела ладонью по его крепкому, подтянутому животу, опускаясь все ниже.

Он сел, протирая глаза и морщась от головной боли.

– Что, немного перебрал, малыш? – Налив виски, Клер плеснула содовой и протянула стакан своему любовнику. Тот выпил и глубоко вдохнул жаркий воздух, раздувая грудную клетку. Потом выдохнул через нос, по-йоговски подтянув под ребра брюшной пресс, и весело посмотрел на нее:

– Кажется, полегчало. Послушай, ты сегодня ни разу не назвала меня «сладким», и я не услышал ни одного лестного слова в адрес предмета, который тебе так нравился. Это что – обида или охлаждение?

Клер засмеялась:

– Это перестановка фигур. Рокировка, как говорят шахматисты… Думаешь, я не знала, что бешу тебя своими постельными монологами? Хм, конечно, знала. Но ты принадлежал мне, понимаешь? Ты был моей собственностью, и я имела полное право вести себя так, как хочется мне. А мне нравилось помучать тебя, мой нежнейший эстет, предпочитающий трахаться под Бетховена. Теперь ситуация изменилась: преуспевающая, но, увы, не совсем юная звезда Клер Ривз заманила в постель главу солидной газеты, чтобы усладить и привязать к себе. Она с нетерпением ждет, когда «Ироничный наблюдатель» вспомнит о «яркой, колоритной актрисе», которой он некогда уделял столько внимания. – Голос Клер, продолжавшей ласкать Дастина, перешел на томное мурлыканье. – Ведь ты еще способен замечать кого-то, кроме своей парализованной куклы?

– Если сомневаешься, то зачем выманила меня сюда? Репортаж со съемочной площадки «Сладкой мести» должен превратиться в сплошные дифирамбы в твой адрес, я правильно понял?

– А разве не так? Ты не доволен мной, милый?

– Ты неподражаема и знаешь это. Сегодня у меня возникло такое чувство, что я провел ночь с абсолютно неизвестной мне женщиной. Но это была именно та женщина, о которой я мечтал все эти месяцы.

– Естественно, дорогой, я же провожу на съемочной площадке по десять часов в день. И знаешь, чем я там занимаюсь? Млею от страсти, ну, буквально плавлюсь, как масло на солнце. Бразильский костюмер упаковывает мою грудь в такие корсажи, что не обнажиться просто невозможно. И, знаешь, всякий раз, как он появляется рядом, вот эти штуки (Клер приподняла свои груди) буквально рвутся к нему навстречу! Это и есть великая сила искусства.

– Кто же так возбудил мою девочку?

– Ах, милый! Ты совсем не в курсе нашего сериала. Конюх! Мой личный конюх – здоровенный детина с приплюснутым носом, весь в волосах и с огромными ручищами! Педро Фуэнтос действительно был жокеем… – Клер опустила ресницы. – Интимные сцены удаются ему совсем неплохо. Такие мощные данные…

– Об этом я тоже должен писать? – усмехнулся Дастин, оттолкнув руку Клер.

– Да нет же! Мы с ним партнеры – и только. Сегодня ночью моим конюхом и господином был ты, радость моя. Боже! Ты восхитительно мучил меня, Дастин!

– Пожалуй. – Дастин вонзил зубы в спелое манго, не обращая внимания на стекающий по руке сок. – Пожалуй, ты, действительно, отлично вошла в роль, Клер. Я получил то, по чему здорово истосковался – знойную бразильскую страсть.

– Так значит, миллионные подарки, полученные от юной жены, обходятся не дешево?

Вздохнув, Дастин поднялся и с хрустом потянулся, разминая тело.

– Боюсь, ты опоздаешь.