Пожелав пациентам приятного отдыха, монахиня поспешила скрыться. Человек в бинтах не торопился представиться, и Сандра подумала, что, вероятно, он сильно страдает от боли. Его левая нога представляла собой произведение медицинского зодчества под названием «сложный перелом бедра». Лангетка, спускающаяся от затылка к плечам, свидетельствовала о травме шейных позвонков, а белый кокон на голове с прорезями для рта и глаз не оставлял сомнений в том, что бедняге здорово досталось.

– Вы можете молчать, месье. Я здесь уже четвертый раз и кое-что понимаю в травмах. Думаю, вы не расположены болтать.

– Я и говорить-то не могу. – Прошипел незнакомец. – Трещина в нижней челюсти. Да и вижу плоховато. Санаторий с его правилами меня мало волнует, я не собираюсь здесь задерживаться и плевать хотел на всякие монастырские уставы. Опишите лучше себя. Это, думаю, подействует благотворно – у вас чарующий голос. – Пренебрегая мотором, он катанул кресло здоровой рукой, вплотную приблизившись к Сандре.

Она пригляделась к белой маске – веки незнакомца были опущены.

– Я стройна и золотоволоса, как фея. В огромных васильковых глазах отражается бездонная синева сентябрьского неба… Ну… и что там еще положено иметь фее?

– Фея должна уметь очень многое… – Мужчина сосредоточился, опустив голову. – К примеру – «В одном мгновенье видеть вечность, огромный мир – в зерне песка…»

Сандра метнула быстрый подозрительный взгляд на своего собеседника, процитировавшего четверостишие из лежащего на ее коленях томика.

– Вы не даете фантазии разгуляться… Могли бы подольше притворяться слепцом и дать мне возможность поиграть в золотоволосую красавицу. Вы торопливы, месье…

– Немо. – Представился больной. – Загадочность – это все, что у меня осталось. А вы навсегда будете для меня Феей, пусть даже я обрету невероятную остроту зрения.

– Не возражаю. Если бывают носатые феи, передвигающиеся в инвалидном кресле. – Сандра непроизвольно отвернулась, злясь на разыгравшего ее мужчину.

– Ну, форма носа, положим, это дело вкуса. А инвалидное кресло – дело времени. – Он хлопнул ладонью по подлокотнику, нечаянно нажав сигнал. – Фу, черт! Никак не совладаю с этим экипажем. Интересно, сколько в нем лошадиных сил и какова максимальная скорость?

– Может, попробуем наперегонки? Хотя, у вас, кажется, более новая модель. Поэтому сдаюсь без сопротивления.

– А зря. Вы правильно подметили, Фея: я тороплив в этой жизни. Жадничаю – и от этого ломаю шею. Но сдаваться не собираюсь! – Он поднял кулак, но вовремя остановился, едва коснувшись клаксона. Сигнал тихонечко крякнул. Оба засмеялись.

– Да, мне кажется, процесс вашего выздоровления идет ускоренными темпами. Полчаса назад сестра представила мне полуслепого и молчаливого человека. – Сандра глянула в блеснувшие в прорезях глаза мужчины. – Видимо, челюсть уже срослась?

– Вы все правильно подметили. Если честно, то скулу здорово сводит, конечности налились свинцом и в башке – полная муть. Час назад, общаясь с доктором Вальнером, я едва ворочал языком, а сейчас болтаю. Почему? Да просто потому, что мне нравится это утро, ваш голос, это идиотское кресло, в конце концов… И то, что я, вопреки всему, остался жив… Наверно, я неисправимый жизнелюб… Я обязательно выкарабкаюсь – вот увидите. Мне не впервой.

– Вы так грозно все это произнесли, словно бросили вызов кому-то.

– Вам, дорогая Фея, вам. Мы будем сражаться вместе. Но вы должны забыть о своем смирении – ведь вы не монашка?

Сандра рассмеялась.