– Я был неподалеку, когда услышал вызов, – пояснил Фабель, не дожидаясь вопроса, и перевел взгляд на четырехэтажное здание, выделявшееся своей белизной на фоне синего неба. Опрятный и жизнерадостный домик. На балконах анютины глазки. Рядом припаркованы машины статусных марок. До зубов вооруженные бойцы МЕК в черной форме спешно выводили жильцов через главный вход и препровождали за пределы оцепления, на Йенфельдштрассе, наскоро организованного патрульными полицейскими.

– Слышал, что вы уходите в отставку, господин обер комиссар.

– Так и есть, – подтвердил Фабель. – Дорабатываю положенные после подачи заявления дни. Что у нас тут?

– Семейный скандал. В полицию позвонили соседи. Прибывшая на место группа полицейских сообщила о выстрелах. А потом один из дебоширов пальнул в полицейского.

– Кто то из жильцов?

Командир оперативной группы кивнул:

– Айхингер. Георг Айхингер. Соответственно в его квартире все и происходило.

– Нам о нем что нибудь известно? – спросил Фабель, надевая бронежилет.

– Ничего криминального. По словам соседей, никогда не создавал никаких проблем. Судя по всему, хороший сосед. – Командир группы нахмурился. – У него есть жена и трое детей. А может, были. После первых выстрелов в квартире наступила тишина. Всего было сделано четыре выстрела.

– Какое оружие?

– Насколько можно судить, спортивная винтовка. Он или никудышный стрелок, или не собирался попадать. Недотепа из первой патрульной машины по идиотски подставился, когда бросился по лестнице наверх. Айхингер промахнулся примерно на метр. Скорее всего это был предупредительный выстрел, если хотите знать мое мнение.

– Тогда не исключено, что семья еще жива.

Командир поправил кевларовый бронежилет.

– Как я уже сказал, с тех пор в квартире очень тихо. Эксперт психолог уже выехал для проведения переговоров.

Фабель хмуро кивнул.

– Мы не можем ждать. Я собираюсь сам с ним пообщаться. Выделите мне человека для прикрытия?

– Я против, господин обер комиссар. Не думаю, что я вправе подвергать вас, как и своих людей, если уж на то пошло, такому риску.

– Послушайте, – не уступал Фабель. – Вполне вероятно, что семья Айхингера все еще жива, однако кто даст гарантию, что через минуту эта ситуация не изменится. Разговаривать же со мной и одновременно отстреливать семью – дело довольно затруднительное.

– Они уже все мертвы… и вы это сами знаете.

– Пусть, но разве мы что нибудь теряем? Я просто отвлеку его, пока не прибудет переговорщик.

– Ладно, но все это мне не очень нравится. У меня два человека уже на позиции, на лестничной площадке возле квартиры. С вами я пошлю еще одного. Но если Айхингер не будет расположен к разговорам или что то пойдет не так, я хочу, чтобы вы сразу же оттуда уходили. – Командир группы кивнул одному из бойцов: – Пойдешь с обер комиссаром.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Фабель у молодого, атлетически сложенного полицейского в бронежилете, прикомандированного к нему в помощь. Глаза у того горели и выражали решимость. Новое поколение. Больше похож на солдата, чем на полицейского.

– Брайденбах. Стефан Брайденбах.

– Хорошо, Стефан. Пошли, и попробуем поговорить, не применяя оружия. – Фабель кивнул на автомат «хеклер и кох», висевший у того на груди. – И не забывай, что на карту поставлена жизнь заложников, а место преступления не театр военных действий.

Брайденбах кивнул, не скрывая, правда, своего недовольства. Фабель вошел в здание первым и начал подниматься по ступенькам. Квартира Айхингера была на втором этаже, и там, по обе стороны двери, уже находились два сотрудника МЕК. Их лица скрывали тефлоновые шлемы, защитные очки и маски респираторы.