– Я войду и остановлюсь, чтобы вы могли меня видеть, герр Айхингер. Я не вооружен.

При этих словах один из полицейских попытался остановить его, схватив за рукав, но Фабель резким рывком освободился и вошел в квартиру. Его сердце, казалось, вот вот выскочит из груди. Воспользовавшись тем, что повысившийся уровень адреналина обострил способность к восприятию, он моментально оценил обстановку. Человек в коридоре был абсолютно ничем не примечателен. Около сорока лет, коротко стриженные черные волосы покрыты гелем, внешность самая обычная: подобное лицо не выделялось в толпе, сама толпа имела такое лицо. Лицо не задерживалось в памяти. Георг Айхингер был из тех, кого никогда никто не замечал. Но вот сегодня все изменилось. Айхингер держал в руках новенькую спортивную винтовку. Но ствол был направлен не на Фабеля: дуло упиралось в задранный подбородок Айхингера, указательный палец на курке подрагивал от напряжения.

– Спокойно… – Фабель протянул руку. – Не волнуйтесь. – Он бросил взгляд за спину Айхингера в глубь коридора. В дверном проеме гостиной виднелись ноги. Маленькие. Детские. Вот черт! Командир группы МЕК был прав. – Георг! Нужно сдаться. Пожалуйста, отдай мне винтовку.

Фабель сделал шаг вперед, и Айхингер напрягся. Палец на спусковом крючке перестал дрожать.

– Если вы подойдете ближе, я выстрелю. И убью себя.

Фабель снова бросил взгляд на ножки ребенка в проеме и почувствовал прилив тошноты. Ему стало все равно, вышибет ли себе Айхингер мозги или нет. И вдруг он увидел, что ножки чуть дрогнули. Движение было таким мимолетным, что он вполне мог его не заметить. Но он его уловил.

– Георг… Дети. Твоя жена. Давай пойдем к ним и поможем. – Фабель услышал за спиной какое то движение и, обернувшись, увидел в дверях Брайденбаха, целившегося в голову Айхингера. – Опусти оружие! – сквозь зубы прошептал он. Брайденбах не шевелился. – Ради Бога, он сам уже направил на себя оружие – свое собственное! Опусти автомат – это приказ!

Брайденбах чуть опустил дуло автомата. Фабель повернулся к Айхингеру:

– Ваша жена… дети. Они пострадали? Вы что нибудь сделали со своими детьми, Георг?

– Все бессмысленно, – обреченно повторял Айхингер, будто не слыша вопроса. – Я вдруг понял, что абсолютно все лишено какого либо смысла. Наверное, я много об этом думал в последнее время. Сегодня утром я проснулся и почувствовал… почувствовал, будто я весь какой то ненастоящий. Что во мне нет ничего натурального. Будто я персонаж некоего второсортного сериала или чего то подобного. – Айхингер замолчал и нахмурился, сдвинув брови, словно пытался объяснить что то, чего сам толком не понимал. – Когда я был ребенком, то ощущал себя личностью; во всяком случае, должен был ею стать. А потом выяснилось, что ничего из этого не получилось. Я не тот, кем хотел быть. Я кто то другой. – Он снова помолчал. Фабель прислушивался к тишине, надеясь уловить какие то звуки из гостиной. – Это все настоящее безумие! – продолжил Айхингер свой монолог. – Я имею в виду то, как мы живем, все, что происходит вокруг нас, все это дерьмо и хаос. И все бессмысленно… Взять хотя бы этого вашего коллегу. У него руки чешутся всадить мне пулю в голову. Вы сами здесь потому, что у меня есть оружие и я угрожаю пустить его в ход. У него тоже оружие и он тоже угрожает пустить его в ход. Но с ним все в порядке. А почему? По той простой причине, что он полицейский. Он призван поддерживать порядок. Только никакого порядка нет.

– Георг… – Фабель снова бросил взгляд в конец коридора, туда, где виднелись детские ножки. – Дети…

– Вы знаете, чем я зарабатываю на жизнь, герр Фабель? Я консультант по найму. Это означает, что основную часть своего рабочего времени я сижу в конторе и готовлю людей к тому, чтобы они заполнили собой офисы разных фирм.