Шиб перевел взгляд на женщину, сидевшую напротив него: ее бледный профиль четко вырисовывался в потоке света. Классическая красота, такая холодная и хрупкая... опасное сочетание, Шиб, она уже завладела твоим умом, и скоро ты, словно расплавленный воск, растечешься у ее ног, а она оттолкнет тебя кончиком туфельки, поморщится и скажет: «Айша, уберите это».

Еще один глоток чая... С каким удовольствием он бы выпил ледяного пива! Бланш пила свой чай, уставившись в пустоту. На ее горле билась маленькая жилка. Шиб едва удерживался от того, чтобы не провести по ней кончиком пальца и не прошептать: «Успокойся, все наладится». Но ничто не наладится. Элизабет‑Луиза не воскреснет, как и маленький Леон. Бланш родит еще одного ребенка, будет принимать все больше и больше транквилизаторов, начнет пить тайком и в конце концов окажется в клинике для прохождения курса дезинтоксикации– высохшая, с растрепанными волосами, но не утратившая аристократичности. Ее угнетенный дух вырвется наконец на свободу и будет лихорадочно метаться во все стороны, не разбирая дороги, лишенный ориентиров...

...совсем как ты сейчас, старина Шиб.

– Мам!

Молчание, потом спокойный голос Бланш:

– Что, дорогой?

Перед ними стоял Луи‑Мари в отглаженных джинсах, синем свитере и белых кроссовках.

– Пьер пригласил меня на день рождения, в субботу днем.

– Боюсь, ты не сможешь пойти, дорогой.

– Но почему? Ведь это суббота, занятий не будет, к тому же все туда собираются!

– В субботу днем приедет Жослен для освящения.

– А в воскресенье он не может приехать?

– Какой же ты тупица, Луи! – послышался презрительный голос Шарля.

– Заткнись, тебя не спрашивают! – огрызнулся младший брат.

– Довольно! – сухо перебила Бланш. – Он не сможет приехать в воскресенье, потому что твой отец попросил его приехать послезавтра, и...

– Но мне‑то зачем здесь оставаться?

Бланш глубоко вздохнула, и Шиб представил, что она сейчас закричит: «Потому что будут благословлять стеклянный гробик, куда положат твою сестренку, а потом оставят ее в этой гребаной холодной часовне, и я хочу, чтобы вы все при этом присутствовали, потому что, мать твою, это и твоя сестренка, Луи‑Мари!» –но она просто сказала:

– Отец тебе вечером объяснит. И перестань спорить.

Мальчишка раздраженно вздохнул, бросил на Шиба взгляд пса, жаждущего укусить, но сдерживаемого ошейником, и ретировался, сжав кулаки.

Бланш снова разлила чай. К ним подошла маленькая Энис и, усевшись на корточки у ног матери, принялась теребить своего кролика с картонной морковкой в лапах.

– Его зовут Банни, – сообщила она Шибу, который в ответ выдавил улыбку. – Он ест мог'ковку и пиг'ожки с вишневым джемом. И еще он умеет говог'ить, – с серьезным видом добавила она.

– Надо же! – поразился Шиб, который никогда не умел разговаривать с детьми.

Энис надавила на живот кролика, и тот механически проскрипел: «Я твой друг».

– Оставь месье Морено в покое, – велела Бланш.

– Тебя так зовут? – спросила Энис. – Месье Мо'гено?

– Леонар. Леонар‑леопард. Господи, Шиб, ты спятил?

– Леона'г‑леопа'гд? – повторила Энис, засмеявшись. – Но ты не похож на леопа'гда.

– Как это не похож? Р‑р‑р‑р!

– Слышишь, Банни? – спросила Энис– Поздо'говайся с леопа'гдом!

– Я люблю морковку! – объявил Банни с японским акцентом.

В компании кролика, маленькой девочки и Дамы Червей не хватало только Безумного Шляпника, чтобы окружающий кошмар превратился в Страну Чудес.