Шиб перевел взгляд на женщину, сидевшую напротив него: ее бледный профиль четко вырисовывался в потоке света. Классическая красота, такая холодная и хрупкая... опасное сочетание, Шиб, она уже завладела твоим умом, и скоро ты, словно расплавленный воск, растечешься у ее ног, а она оттолкнет тебя кончиком туфельки, поморщится и скажет: «Айша, уберите это».
Еще один глоток чая... С каким удовольствием он бы выпил ледяного пива! Бланш пила свой чай, уставившись в пустоту. На ее горле билась маленькая жилка. Шиб едва удерживался от того, чтобы не провести по ней кончиком пальца и не прошептать: «Успокойся, все наладится». Но ничто не наладится. Элизабет‑Луиза не воскреснет, как и маленький Леон. Бланш родит еще одного ребенка, будет принимать все больше и больше транквилизаторов, начнет пить тайком и в конце концов окажется в клинике для прохождения курса дезинтоксикации– высохшая, с растрепанными волосами, но не утратившая аристократичности. Ее угнетенный дух вырвется наконец на свободу и будет лихорадочно метаться во все стороны, не разбирая дороги, лишенный ориентиров...
...совсем как ты сейчас, старина Шиб.
– Мам!
Молчание, потом спокойный голос Бланш:
– Что, дорогой?
Перед ними стоял Луи‑Мари в отглаженных джинсах, синем свитере и белых кроссовках.
– Пьер пригласил меня на день рождения, в субботу днем.
– Боюсь, ты не сможешь пойти, дорогой.
– Но почему? Ведь это суббота, занятий не будет, к тому же все туда собираются!
– В субботу днем приедет Жослен для освящения.
– А в воскресенье он не может приехать?
– Какой же ты тупица, Луи! – послышался презрительный голос Шарля.
– Заткнись, тебя не спрашивают! – огрызнулся младший брат.
– Довольно! – сухо перебила Бланш. – Он не сможет приехать в воскресенье, потому что твой отец попросил его приехать послезавтра, и...
– Но мне‑то зачем здесь оставаться?
Бланш глубоко вздохнула, и Шиб представил, что она сейчас закричит: «Потому что будут благословлять стеклянный гробик, куда положат твою сестренку, а потом оставят ее в этой гребаной холодной часовне, и я хочу, чтобы вы все при этом присутствовали, потому что, мать твою, это и твоя сестренка, Луи‑Мари!» –но она просто сказала:
– Отец тебе вечером объяснит. И перестань спорить.
Мальчишка раздраженно вздохнул, бросил на Шиба взгляд пса, жаждущего укусить, но сдерживаемого ошейником, и ретировался, сжав кулаки.
Бланш снова разлила чай. К ним подошла маленькая Энис и, усевшись на корточки у ног матери, принялась теребить своего кролика с картонной морковкой в лапах.
– Его зовут Банни, – сообщила она Шибу, который в ответ выдавил улыбку. – Он ест мог'ковку и пиг'ожки с вишневым джемом. И еще он умеет говог'ить, – с серьезным видом добавила она.
– Надо же! – поразился Шиб, который никогда не умел разговаривать с детьми.
Энис надавила на живот кролика, и тот механически проскрипел: «Я твой друг».
– Оставь месье Морено в покое, – велела Бланш.
– Тебя так зовут? – спросила Энис. – Месье Мо'гено?
– Леонар. Леонар‑леопард. Господи, Шиб, ты спятил?
– Леона'г‑леопа'гд? – повторила Энис, засмеявшись. – Но ты не похож на леопа'гда.
– Как это не похож? Р‑р‑р‑р!
– Слышишь, Банни? – спросила Энис– Поздо'говайся с леопа'гдом!
– Я люблю морковку! – объявил Банни с японским акцентом.
В компании кролика, маленькой девочки и Дамы Червей не хватало только Безумного Шляпника, чтобы окружающий кошмар превратился в Страну Чудес. |