— Где дежурный, скоро каплейт придет, а мы еще оружие не получили, — переживал Федос.

— Да он может себе „адмиральский“ час устроил, спит наверно, — высказался „киевлянин“, — лежит сейчас на шконочке, рассольник переваривает.

— Что за „адмиральский“ час? — поинтересовалось сразу несколько матросов.

— Эээ, вот вы тугие! у нас в учебке был, у матросов на коробках тоже есть. Это, когда после обеда, весь личный состав по приказу прыгает на шконки и дрыхнет до послеобеденного построения, — носочки там простирнут, на баночку, — а сами под одеялко и похрапывать, красота!

— Ээ, хватит врать, — сразу начала возмущаться общественность, — ты что заливаешь! чтобы матросы-срочники после обеда дрыхли, где это в советском флоте такое видано??

— Не верите — не надо, вы можете сами поспрашивать у связюков нашего набора.

Галдёж прервал рык дежурного:

— Ррразойдись, караси, — „годок“-старшина, вальяжно шоркая ботинками по палубе и крутя на пальце ремешок с ключами, словно тяжёлый линкор проплыл между расступившимися матросами.

„Им, всем обязательно что ли этот ремешок с ключами на пальце крутить? какого моряка не вижу с ключами, все крутят- раскручивают“, — промелькнуло у меня в голове. Потом через пару месяцев, получив ключи от холодной баталерки, я нацепил на них кожаный ремешок от офицерского снаряжения и с упоением начал раскручивать ключи на пальце, абсолютно не задумываясь, зачем я это делаю.

— Для получения оружия — становись! старшина второй статьи Федосов! в оружейку ко мне на контроль бегооом. арш, — проорал дежурный из-за решётки двери. Федос метнулся вовнутрь. Выдача пошла своим ходом.

Стрельба из М-16 какого-то особого впечатления на меня не произвела. Через ручку- прицел целиться было непривычно и неудобно. Привычной уверенной тяжести „Калаша“ не ощущалось. Звук от выстрела был совершенно иной. Мое мнение разделило большинство матросов нашей группы.

— Фигня какая-то, — бурчал Федосов на чистке оружия, — кайфа от стрельбы никакого, а чистить запаришься. Мне эта „Эмка“ еще на летучке попалась, я калибр сдури, как у нашего „калаша“, пять сорок пять написал, тройбан схлопотал, а смотришь — патрон-то почти такой же, как на „семьдесят четвертом“…

— Дык, оно так почти что и есть, — вклинился в разговор один из матросов, — у них калибры чутка по другому меряются, — нам же группный на занятии объяснял.

— Всё у них, американцев, не как у людей, теперь тройбан из-за них получил, ротный комсомолец еще на собрании ляпнет, — продолжал сокрушаться старшина.

Зря он сокрушался, никто про его тройку и не вспомнил.

Вечером троих матросов и меня, в качестве старшего, отправили в мастерскую воздушно-десантной службы в столярный цех. Уже знакомый старший мичман-обеспеченец озадачил нас перетаскиванием листов верстаков, складыванием досок в штабеля, уборкой опилок в мешки. Пока мы возились, он электролобзиком из листов фанеры выпиливал грудные и ростовые мишени. По окончании работ мы приколотили к уже готовым мишеням колья и покрасили их в темно-зеленый цвет.

— Ну вот, все и готово, старшой, иди сюды на пару слов, — подытожил мичман и поманил меня пальцем, — короче, слухай, командиру передашь — расчет как обычно, ну и смотри, в субботу вечером кино хорошее буду показывать — „Кровавый спорт“. Так что можешь с напарником своим приходить…

Я пообещал обязательно прийти, хотя денег на просмотр видеофильма ни у меня, ни у Федоса уже не было.