Она находилась в кабинете отца Бернсдорфа, в иезуитском монастыре на улице Бернардинс. Скромная комната со стенами, покрашенными белой краской, с полом из красного кирпича. Деревянный стол, два покрытых репсом кресла, два соломенных стула, скамеечка для молитвы – вот и все убранство кабинета.

На вопрос иезуита принцесса ответила с некоторым замешательством:

– Нет, отец мой, я пришла просто побеседовать с вами.

Она села в кресло и показала отцу иезуиту на другое. Их разделял стол.

Похоже, принцесса собралась затронуть щекотливый вопрос, поскольку она некоторое время колебалась, не решаясь заговорить. Видя это, ее собеседник пришел ей на помощь и принялся расспрашивать о принце-наследнике. Здоров ли он?

– Он не щадит себя, – сказала принцесса. – Как он это выдерживает? Вы ведь знаете, отец мой, сколько страсти он вносит во все – в работу, охоту, верховую езду. И так каждый день…

– Его здоровье дорого нам всем, – сказал иезуит. – Но не могли бы вы оказать на него доброе влияние и добиться, чтобы он больше отдыхал?

Лицо принцессы напряглось.

– Я никогда его не вижу.

Она внезапно замолчала, будто пожалев, что сказала слишком много. По тону этой короткой фразы иезуит понял все, но не показал виду и заметил:

– Но вечером, однако…

– Вечерами, – сказала принцесса смущенно, – мы обычно выезжаем. Если он везет меня в Оперу или в Бургтеатр, то не остается рядом: идет в фойе, за кулисы. Потом ужинает с друзьями… Меня он почему-то не приглашает.

Глаза принцессы блеснули гневом. Но монах продолжал расспрашивать бесстрастным тоном:

– А затем?

Ответом на этот в лоб заданный вопрос было молчание. Следовало узнать все до конца, и после секундной паузы он спросил:

– Как давно?

Снова тишина, никем не прерываемая. Монах, говоривший до этого с опущенными глазами, поднял их. И увидел перед собой смущенную женщину, которая краснела и избегала его взгляда. Прошла медленная и тягостная минута. Наконец принцесса, опустив голову, прошептала:

– Уже год.

Хотя иезуит владел собой, он не мог сдержать удивления. Уже год длится ссора в семье наследного принца – вещь серьезная, со всевозможными последствиями… Надо подумать об этом в спокойной обстановке, прикинуть… Когда он вновь заговорил, голос его ничем не выдал внутреннего беспокойства.

– Почему вы не сказали мне об этом раньше? – спросил он.

– Но это такой деликатный вопрос, отец мой, – сказала принцесса, не в состоянии преодолеть смущение. – Положение могло измениться в любой день. Между нами, вы понимаете, не произошло ничего такого, что бы могло нас разъединить. Каждый вечер я ждала: быть может, Рудольф зайдет ко мне…

Теплота, прозвучавшая в этих словах, все сказала о чувствах, которые питала принцесса к своему неверному мужу.

– Целый год, – повторял ее собеседник, покачивая головой, – целый год. А сколько лет вашей дочери, дитя мое?

Впервые сегодня он так обратился к ней.

– Ей скоро исполнится пять, отец мой. Иезуит размышлял.

– Я разделяю ваше беспокойство, – промолвил он наконец. – У короны нет наследника… Но пути Господни неисповедимы. В час, который Он выберет, Он возвратит вам вашего мужа. Господь не оставит эту империю, которую Он особо оберегает, тому есть доказательства. Терпение, дитя мое. Вы сумеете вести себя как истинная христианская супруга, не показывать недовольства.