Жизнь, которую вели его августейшие обитатели, не могла ни развеселить, ни украсить дворец. Император и императрица занимали два апартамента, выходивших окнами во двор, названный Франценсплацем. Комнаты императора, куда попадали через большую дверь под аркой, ведущей к Михаелерплацу, представляли собой анфиладу схожих салонов, отделанных белыми с золотом деревянными резными панелями в стиле рококо, с тяжелой мебелью, украшенной преимущественно золотой отделкой. В углу каждой комнаты стояла большая фаянсовая печь, от которой исходило умеренное и постоянное тепло. В апартаментах имелись также: салон для адъютантов; два – для посетителей высокого ранга, допущенных к высочайшей аудиенции; личный кабинет императора с двумя окнами, в нем стояли конторка и обычный письменный стол; спальня с узкой медной кроватью; еще один салон с окнами, обращенными на юг, который замыкал это крыло дворца.

Под прямым углом и не совсем на том же уровне располагались апартаменты императрицы. Лестница в четыре ступени соединяла их с комнатами императрицы. Из спальни был проход в салон для приемов, затем в салон придворных дам и столовую, меблировка которых отличалась большим вкусом и изяществом, чем императорские покои. Но все помещения были таких огромных размеров, что ни цветы, ни иные растения, их украшавшие, не могли придать им более интимный и приятный вид. В противоположной стороне дворца находились помещения для больших приемов, покои эрцгерцогов и гостей.

Императору исполнилось пятьдесят восемь лет. Жизнь, наполненная нелегкими обязанностями, преждевременно его состарила. Волосы побелели, а лоб и макушка были совершенно лысыми. Лицо покрылось морщинами, а нос стал казаться еще крупнее. Однако он сохранял легкость движений, имел длинные и худые ноги всадника. Теперь у него появились привычки старого бюрократа: выработался вкус к ежедневной, методичной и регулярной работе, он ни на кого не полагался в делах, которые считал своей прерогативой. Рано ложась спать, он уже на заре погружался в досье, и полуночники, проходившие зимой через Франценсплац, видели, как уже в пять утра освещалось окно в императорских апартаментах. Лампу ставили на письменный стол одной из комнат Франца Иосифа, и дежурный адъютант – который, возможно, только что возвратясь с бала, так и не ложился, – выслушивал, склонясь в поклоне, приказы Его Величества. Летом император принимался за работу – чаще всего он жил в Шенбрунне – с четырех утра. Он тщательнейшим образом изучал документы, которые приносили ему по очереди то адъютант, то начальник какой-либо из служб, внимательно прочитывал каждую страницу и неторопливо ставил свою подпись внизу официальной бумаги. Чаще всего он работал, стоя за конторкой у окна.

В более поздние утренние часы приходили то премьер-министр, то специально вызванный министр или префект полиции и обязательно каждый день высшие офицеры – начальник его военного кабинета и начальник генерального штаба. Будучи прежде всего солдатом, он самым незначительным вещам, касавшимся армии, придавал первостепенное значение. Затем начинались частные аудиенции, как правило, немногочисленные и короткие. Император принимал допущенных к августейшей аудиенции лиц с большой простотой, но без всякой фамильярности, в каких бы отношениях с приглашенными он ни состоял. Это искусство держать людей на расстоянии, не обнаруживая при этом высокомерия и не прибегая к лицедейству, являлось отличительной чертой Франца Иосифа. Он производил впечатление доброго человека, но ни на йоту не отступал от раз и навсегда установленных, разработанных им до мельчайших деталей правил. Глава дома Габсбургов, он руководил своей семьей на диктаторский манер и так же искусно управлял эрцгерцогами, как капрал солдатами. Ему была свойственна такая строгая пунктуальность, что посетители всегда приходили на четверть часа раньше из-за боязни опоздать.